замелькали непонятные вспышки.
– Что это, господи помилуй? Война?! – запричитали бабы, крестясь и испуганно оборачиваясь.
Саша, как и остальные, растерянно вглядывалась в небо, отчетливо слыша, как взрывы стали повторяться вновь и вновь, сопровождаясь яркими вспышками, будто кто-то решил запустить фейерверк, и клубы дыма начали заволакивать небо. Поддаваясь панике, кто-то в очереди начал громко и нервно кричать:
– Дайте хлеба! Война! Немцы! Хлеба дайте!
Очередь начала сильно волноваться и напирать на двери в то время, как взрывы становились все сильнее и сильнее, а перерывы между ними все короче и короче, и земля задрожала под ногами.
Под натиском толпы Саша ввалилась вместе со всеми в лавку, с ужасом прислушиваясь к страшным звукам, сотрясавшим землю, и терялась в догадках, что это могло быть. Кто-то истошно орал прямо над ее ухом:
– Да пошевеливайтесь! Дайте хлеба! Не слышите, немцы идут! Сейчас всем не поздоровится!
Обстановка стремительно накалялась. Саша видела, как приказчик, нервно вздрагивая на звуки взрывов, быстро хватал деньги, совал, в какие попало руки, хлеб, бледнея и покрываясь потом.
Неожиданно раздался еще более сильный взрыв. Стены лавки отчаянно затряслись. Кто-то в панике схватился за голову, боясь, что кирпичи и штукатурка посыплются сверху.
Когда чуть стихло, дверь лавки открылась – и напряженное, красное лицо пожарного в блестящей каске скороговоркой громко объявило:
– На Пороховом заводе пожар! Просьба сохранять спокойствие и по возможности уехать подальше от центра города! – с этими словами его голова стремительно исчезла – а в лавке началось настоящее убийство.
Бледный, с трясущимися руками приказчик отчаянно завопил:
– Лавка закрыта, все вон! Вон, спасайтесь!
Те, кто купили хлеб, пытались протиснуться к выходу и бежать, куда подальше по команде пожарного. Те, кто хлеб купить не успели, отчаянно озирались на двери и на приказчика, суя ему деньги и умоляя:
– Дайте хлеба! Смилуйтесь! Как без хлеба бежать?!
Но приказчик и слышать ничего не хотел. Он судорожно раскрыл кассу, вынимая оттуда деньги, в страхе и панике озираясь на дребезжавшие от взрывов окна, пытался эти деньги рассовать по карманам, но они валились из его трясущихся рук под ноги. Люди со всех сторон совали ему купюры, но он их не принимал, и вдруг, бросив все, скрылся за ширмой и больше не появлялся, очевидно, пустившись наутек!
Стоило ему скрыться, толпа на секунду возмущенно замерла, а потом вдруг какой-то мужик перескочил через стойку и без денег начал хватать хлеб, засовывая его себе под рубаху булку за булкой, озираясь по сторонам.
– И мне! Мне дайте! – завопила рядом с Сашей какая-то баба, отчаянно протягивая толстые потные руки. Люди принялись
