же попыталась броситься на белый гроб.
Чернушник удержал ее за плечи.
– Не надо, ей там мокро от ваших слез, – пробормотал он и вынул из ослабевших пальцев женщины что-то белое. На этот раз я рассмотрела: это был носовой платок. Кто знает, чем он его пропитал. Сейчас дамочка хлопнется в обморок или еще куда, а обвинят потом администрацию кладбища.
С внутренней стороны черепа стучали крошечные молоточки. Чертовы обманщики! Ни фига их таблетки не помогают.
Я стиснула зубы и пошла к чернушнику.
– Убирайтесь отсюда, – прошипела я, встав у него за спиной и попутно обнаружив, что он чуть ли не на голову выше. – Прямо сейчас.
– Как угодно. – Он быстро сунул платок в карман плаща и повернулся, чтобы уйти, но женщина вцепилась в его рукав.
– Не уходите! – Заплаканные глаза вперились в него с безумной надеждой. – Я вас узнала, – зашептала женщина, и по ее побелевшим губам и безумному взгляду я поняла, что скорее ад замерзнет, чем она отпустит мага. Он еле слышно вздохнул. – Вы мне расскажете потом, как она там?
– Можете на меня рассчитывать, – заверил он и осторожно отцепил ее пальцы от своего рукава.
К гробу потянулись люди, и чернушник незаметно отошел в сторону.
Я оглянулась на Лексеича. Может, отпустит меня домой? В конце концов, могу я заболеть? Взять больничный. Полежать в кровати. Но Лексеич строго мотнул головой и указал на чернушника. Я послушно поплелась к нему.
– Голова болит? – участливо спросил тот.
Он еще издевается!
– Нет, – отрезала я, стараясь не кривиться.
– А станет хуже. Напишите мне, когда станет.
Сцепив руки за спиной, он наблюдал, как гроб медленно помещают в яму. Безутешная мать глянула на него, и глаза ее теперь были почти сухие.
– Я в это не верю, – тихо сказала я.
– Во что?
– Во все это. – Я хотела кивком указать на могилы рядом, но голова отозвалась взрывом боли.
Чернушник остановил на мне задумчивый взгляд темных, почти черных глаз.
– Тогда почему от вас несет силой, как на капище древних богов? – без выражения спросил он.
Мне стоило огромных усилий не попятиться.
Это неправда. Сила ушла вместе с Тёмой. А Тёма в могиле.
Мужчина напротив стоял без движения и, слегка склонив набок голову, ждал ответа.
– Не ваше дело. – Запахнув на груди куртку и молясь про себя, чтобы пальцы не начали дрожать, я направилась к Лексеичу.
Пока чернушник о чем-то переговаривался с матерью усопшей на перекрестке рядом с Пандорой, Лексеич, подрагивая седыми усами, высказывал мне все, что думает о людях вроде него:
– Ни совести, ни стыда у них нет. Творят свою бесовщину, и хоть бы что! Грех на душу берут, один за другим, никогда таких не отмолить! Небось и людей православных в могилу сводит. А чего нет! Нет у таких ни чести, ни совести. А с шоу этим и управы на них не осталось…
