казнию стыда!Но, если же кого забуду,
Прошу напомнить, господа!
Не вполне ясная строка «а вы, ребята подлецы», очевидно, подменная, рассчитанная на догадливость. Не следует ли разуметь нечто более определенное?
Один из позднейших мемуаристов высказал предположение, что причиной гибели поэта могли быть «эпиграммы на особ».
Не составляет труда угадать пропущенное слово. Вместо «на особ» следует читать «на высокопоставленных особ».
В конце марта 1837 года спешно возвращенный из отпуска нидерландский поверенный в делах Геверс отослал в Гаагу подробное донесение, посвященное кончине Пушкина.
Откуда Геверс извлек материалы? Возможно, ему помог вюртембергский посланник Гогенлоэ – текст их донесений местами совпадает. Гогенлоэ хорошо знал русскую поэзию, часто встречался с В. А. Жуковским. Имя Жуковского возникает еще и потому, что строки, несколько похожие на сообщение Геверса, имеются в письме Жуковского к Бенкендорфу:
«И какое дело правительству до эпиграммы на лица? Даже и для того, кто оскорблен такою эпиграммою, всего благоразумнее не узнавать себя в ней. Острота ума не есть государственное преступление».
Однако Жуковскому поневоле приходилось выражаться более сдержанно, чем писавшим с его слов дипломатам.
Восполним вынужденные умолчания Жуковского при посредстве выдержки из Геверса:
«Колкие и остроумные выпады, почти всегда направленные против высокопоставленных лиц, которые изобличались либо в казнокрадстве, либо в пороках, создали Пушкину многочисленных и могущественных врагов. Такова убийственная эпиграмма на Аракчеева по поводу девиза на гербе этого всесильного министра. Таков ответ Булгарину, где, защищаясь от упрека в аристократизме, Пушкин напал на влиятельнейшие дома России – вот истинные преступления Пушкина, преступления, усугубленные тем, что противники были сильнее и богаче его, были в родстве с знатнейшими фамилиями и окружены многочисленными приспешниками. Вот, повторяю, истинные причины той неприязни, которую питала к Пушкину в течение всей его жизни некоторая часть знати».
За взвешенными выводами дипломата кроются знания, кроются мнения, принадлежавшие друзьям Пушкина.
Стихи, которые Геверс обозначил как «Ответ Булгарину», ныне всем известны под названием «Моя родословная». Напомним наиболее дерзостные места.
Не торговал мой дед блинами
А чей предок торговал? Управляющего морским министерством князя А. С. Меншикова.
И не был беглым он солдатом
Австрийских пудреных дружин.
Кто тут имеется в виду? Отец российского министра иностранных дел Карла Нессельроде.
У нас нова рожденьем знатность,
И чем новее, тем знатней.
Этот выпад против выскочек чувствительно задевал новопожалованного графа А. И. Чернышева. О нем говорили, что если бы не высокое счужебное положение, навряд ли он был бы принят хоть в одном приличном
