а в августе мог иметь доступ к конверту. По должности директора канцелярии Главного штаба он был вхож к государю.
В мае 1846 года наравне с Киселевым заседал в комитете министров, пребывая в звании управляющего морским министерством.
Неустойчивого в убеждениях остроумца трудно безоговорочно отнести к числу постоянных идейных противников Киселева. Тут преобладала личная неприязнь. И конверт мог быть перехвачен не столько из жадности, сколько для того, чтоб чувствительно насолить отнюдь не богатому Киселеву.
Дурацкая, скверная шутка, растянувшаяся на двадцать пять лет?
Что злоязычного можно было сказать о Киселеве в 1821 году? О дуэли с Мордвиновым? Дуэль не выдумка, но состоялась позже. История с сестрой жены? Опять-таки более поздняя. Нельзя ли под «доводами, коих ныне стыжусь», разуметь слухи об участии Киселева в тайном обществе? Если б такие разговоры уже имели место – разве приехал бы государь осенью 1823 года на маневры 2-й армии, разве явился бы в логово заговорщиков? Как бы то ни было, одного этого поступка довольно, чтоб усомниться – действительно ли император страдал манией преследования.
Пожалуй, вот что можно было «надуть в уши»: Киселев свободное время проводит большею частию с отъявленным безбожником Пестелем. Очень может статься, что и сам он такой же безбожник.
По тем временам сего было довольно. Император не мог публично поощрять безверие.
Царь все же послал свадебный подарок – украшенную драгоценностями табакерку. Но не за счет казны, из своих личных средств.
Посыльный
Кто был бессловесный посыльный, он же безмолвный вестник? И чьей рукой написано безымянное письмо? Рукой Искомого? Как мы полагаем – Меншикова? Предположение заведомо невозможное: среди бумаг Киселева хранились письма от Меншикова, после простого сличения почерка загадка была бы решена. А Искомый по вполне понятным причинам желал, «дабы в неведенье оставалось имя автора». Кто бы ни был Искомый, он должен был
а) непременно сам сочинить французский текст письма,
б) ни в коем случае своей рукой его не переписывать. Почерк любого крупного сановника был бы установлен без особого труда.
Письмо переписала жена, сын, племянник? Предположение не из самых вероятных. Кому охота ни с того ни с сего предстать перед своей семьей в качестве мелкого мошенника?
Письмо переписывал адъютант? Но если в тайну посвящен посторонний человек, это уже не тайна. Один человек расскажет «только одному», и эта цепочка довольно быстро обратится в слух, которым земля полнится.
Слухов не было, цепочки не было, так как не было одного посвященного.
Выходит, что письмо вообще не могло возникнуть, поскольку его содержание никому нельзя было доверить.
И все ж таки Киселев письмо получил, оно по сей день хранится в составе его архивного фонда.
Поищем выход
