такой грех. – Вздохнула Зам.
Главный уезжала в отпуск в эту субботу и очень просила, вернее, настаивала, чтобы её подчинённые ускорились, и, во что бы то ни стало, сдали квартальную отчётность на две недели раньше срока, установленного законом. Её сын жил в Северной столице и на следующей неделе должна была состояться его свадьба. Главный непременно желала присутствовать на ней. Отчётность всем заинтересованным лицам и органам они представили сегодня. На ближайшие две недели Главным будет Зам.
Все работники давно покинули свои места. Проверяя и сопоставляя последние данные, Майя и Главный остались вдвоём. Закончили они уже ближе к восьми вечера, уставшие, но удовлетворённые проделанной работой. Майя уже собиралась уходить, сложив в аккуратные стопки бумаги на столе, убрав карандаши и ручки в органайзеры, но увидев входящую в кабинет Главного с бутылкой вина и коробкой, скорее всего с конфетами, остановилась, вопросительно взглянув на начальство.
– Отметим? Отлично справились же! – предложило оно.
Зам согласилась составить компанию Главному, она нравилась Майе. Ей перевалило за пятьдесят, женщина она была строгая, прямолинейная, иногда грубоватая. Зам слышала, как иногда сотрудники офиса за глаза характеризовали Главного стервой, за её прямоту и непримиримость к глупости и разгильдяйству. Она называла вещи своими именами и не испытывала угрызений совести от того, что говорила дураку, что он – дурак. Майя была уверена, что Главный в этой своей непоколебимой правдивости была намного честнее и с людьми и с собой, чем те, кто, стараясь не обидеть, не ранить, не показаться неприятным человеком, всё время что-то сглаживали и скругляли, стирая ластиком замалчивания острые углы. В этих увёртываниях и исхищрениях не было правды, а если её там и можно было разглядеть, то такую немощную и блёклую, так глубоко скрытую за пеленой всех этих недомолвок и недосказанностей, что силы в ней не оставалось. А правда была нужна. Майе нужна. Она хотела знать, что думает о ней человек, чего он хочет, что ему не нравится, чего он ждёт от неё. Поэтому Майя любила таких, как Главный, ей было с ней легко, критику она переносила спокойно, а если чувствовала, что оппонент не прав, говорила это сразу. И это, как ни странно, Главному тоже было по душе. Ей нравилось, что Майя не пасует перед ней и не боится говорить начистоту.
Наслаждаясь шоколадом и вином, они обсуждали рабочие моменты, планы на эти две недели, обговаривали поручения и распределяли дела между сотрудниками. Рассматривая бокал с багряным напитком, напоминавшим кровь, Зам вдруг вспомнила о девушке, чья жизнь закончилась в её кабинете и поинтересовалась:
– Мне рассказали, что полтора года назад здесь нашли убитую девушку. Вы её знали?
Главный нахмурилась, вздохнула, и ответила:
– Знала, конечно, три года вместе проработали. Анна Лабзина. Хорошая девочка, умненькая, на лету всё схватывала, симпатичная такая была, добрая, ласковая: все любили её. До тридцати полтора месяца не дожила. Очень её жаль,
