Алевтина, Алька. Она училась со мной в одной группе в театральной студии, и мы как-то быстро с ней сошлись. Алька была из семьи эстрадных артистов, не обделенных талантом людей, абсолютно безалаберных. Обычно они появлялись дома только ночью, поэтому мы часто по вечерам тусовались в их большой комнате в коммуналке. Я ее познакомила с Борькой, мы часто бывали вместе или втроем, или еще с кем-то из ребят. Бывая у Бориса дома, мы часто слушали разговоры о музыкальном мире, да и вообще о культуре, которые вели его родители и их гости. Иногда родители Альки объявлялись дома пораньше, часто с гостями, и затевали вместе с нами сабантуй, много рассказывали об эстрадном мире Ленинграда. Гости у них были веселые и разбитные и пили в основном не чай.
Честно говоря, если бы Борька, блюдя мою честь, вовремя не уволакивал меня, провожая до самой двери нашей квартиры, то невинность я потеряла бы гораздо раньше. Одно время он старался не пускать меня к Альке и сам странно выглядел, когда встречался с ней. Я ничего не могла понять, пока Алька как-то не спросила, не обижаюсь ли я на нее за то, «ну за то, ты, что, не понимаешь, так получилось, переспали с Бобкой». Я была ошарашена. Алька начала меня успокаивать: она на него не претендует, он ведь мой парень, «ну, понимаешь, тебя не было, выпили, но это не он, это я сама его затащила, ты на него не думай, он твой, это так, один раз». Состояние мое было очень непонятное, я поглядела на Альку: вид у нее был как у нашкодившего щенка. Она всхлипнула и вдруг прижалась ко мне, я ее обняла. Она начала меня целовать.
– Ну не дуйся, прощаешь?
– Прощаю, – сказала я машинально.
– Тогда скажи ему, что все по-старому. Вроде ничего и не было.
Она оценивающе посмотрела на меня:
– Кстати, ты чего ходишь монашкой? Ты ведь комсомолка, тогда тебе это даже уставом предписано.
– Ты что несешь?
Она достала из сумки книжечку.
– Вот видишь, устав комсомола. Читай, вот.
Я прочитала. Она стала прятать книжку в сумку. Чувствую, кровь прилила к лицу. Про себя повторила: «и занимается общественной работой». Перехватив ее руку, повернула:
– Это же старый Устав РКСМ!
– Ну да, Российского коммунистического союза молодежи.
– Он же устарел!
Но Алька уже трещала о чем-то другом.
У меня в мозгах был полный ералаш. Я слышала про «чубаровское» дело, но это было давно, больше десяти лет назад. Сейчас семья – ячейка общества. Поглядела на Альку, махнула рукой, говорить с ней на эту тему было бесполезно. Понравился парень, ну пошли и перепихнулись – он же мне нравится, что тут такого – вот и вся ее философия.
Некоторое время натянутость в наших отношениях с Алькой и Борькой сохранялась, но потом пошло все по-прежнему. У нас была еще одна подруга Наташа, Ната, она тоже училась с нами, но на актерском отделении – вот та костерила Альку почем зря. Честно говоря, и мне потом перепало от Натки:
