попрошу быть серьезнее, – сказал он, – мы имеем дело с уникальным явлением, больной правильно называет свой возраст, мой дедушка знавал его молодым, а наяву мы видим совершенно другой, восстановленный организм. Мы на пороге величайшего открытия современности и ваше присутствие здесь вы должны расценивать как высшую степень доверия и сопричастности к большой науке.
Повернувшись ко мне, профессор спросил, заглянув в историю болезни:
– Как чувствуете себя Дон Николаевич?
– Спасибо, профессор, очень даже хорошо, нежели перед поступлением в больницу, – ответил я.
– Давайте-ка мы осмотрим вас, – сказал профессор. – Раздевайтесь полностью и не стесняйтесь, здесь все медики, а вы человек уникальный, пусть люди учатся, будущие профессора и мы им должны передать свои знания. Так?
– Так, профессор, – сказал я, снимая длинную рубашку.
В какой-то степени я чувствовал некоторое смущение от присутствия молодых и симпатичных девичьих мордашек, а с другой стороны стеснительность мужчины перед женщиной и женщины перед мужчиной частенько убирает самые яркие оттенки нашей жизни.
И вообще, нечего стесняться своего тела. Мы же не пуритане, чтобы падать в обморок от вида обнаженной женской щиколотки. Мы вместе работали по изучению моего организма после проведенного лечения, и я не высказывал никакого неудовольствия проводимыми манипуляциями с моим телом, и студенты были заняты записями в своих тетрадях и вряд сексуальные мысли мешали им заниматься учебой.
Глава 5
Целый лень я подвергался осмотрам и анализам. Всю эту кухню рассказывать не буду. Это в кино доктора в белых халатах и с умным видом решают, кого и как будут лечить. А на деле это грязная и рутинная борьба за человеческую жизнь с постоянной ответственностью за то, что человеческий организм перестает сопротивляться и тогда наступает пора следственных работников от медицины и правосудия решать, а так ли лечили больного, а вот если бы так, то он бы и выжил. И им совершенно фиолетово, был ы лечебной команде сам пациент, или он сложил руки и сказал мысленно всем: люди, оставьте меня в покое, не мучайте меня, мне так надоела эта жизнь, что я буду рад тому, что она закончится. И его нужно понимать, если эта болезнь длится годами, причиняя немыслимые страдания от всех процедур и операций, на которые у него хватает денег. Он понимает, что жизнь ему продлят на несколько месяцев или недель и он знает, что смерть все равно придет и перед смертью не налижешься и не надышишься. Вот если бы болезнь была найдена только вчера, то можно было побороться за жизнь.
Малоимущему пациенту в этом отношении легче. Он прекрасно знает, что он приговорен. Эффективные лекарства ему недоступны, а продолжительное лечение банкротит всю его семью, а еще предстоящие расходы на похороны, и он больше озабочен материальным положением семьи, а не собой.
Еще легче одинокому человеку. Ему заботиться не о ком и некому заботиться о нем. Но одна мысль является общей для богатого и бедного: что будет с тем, что в течение своей жизни он делал и чем занимался.
