выставит меня за дверь. А она просит меня пройти с ней вглубь святилища. Я жду, что по пути она отругает меня за дерзость, но тетушка молчит, и вскоре мы оказываемся в месте, где я никогда не бывала: в Саду мисры.
Застываю посреди мраморной дорожки, уронив челюсть. Древнее древо затмевает высотой минарет, и пусть кору постоянно срезают для приготовления Пряности, гладкий коричневый ствол выглядит нетронутым. Золотые прожилки поблескивают в лунном свете, на красивых ровных ветвях шелестит овальная зеленая листва, серебрясь, словно водная гладь. Древо занимает середину сада, которому отчасти позволяют вволю разрастись. В остальном виден заботливый след человеческой руки: каменные дорожки вьются между ухоженными клумбами и фигурно выстриженными живыми изгородями; вычурные каменные скамьи стоят у фонтанов, которые извергают воду завораживающими узорами, и коваными фонарными столбами, испускающими вечное сияние – творение чародеев, что трудятся под руководством тетушки, чтобы поддерживать освещение во всем Сахире круглый год. Из-за изгородей выглядывают гранитные статуи лучников, сокольничих, ученых, и это лишь малость, которую мне видно оттуда, где я стою. В воздухе дрожит мелодичный свист, сине-фиолетовая оазисная птица с развевающимися крыльями плавно пролетает к мисре и садится отдохнуть среди ветвей. И пусть кажется, будто это всего лишь дерево, на самом деле это не так. От него исходит волшебство Великого духа, невидимое, но ощутимое. Бьющееся сердце священного Сахира, края волшебства и процветания; солнце, луна и звезды, пески, травы, горы и реки, жара и холод, разнообразные птицы и звери – все это я чувствую в земле под ногами, в воздухе, в собственной душе. И я тронута до слез.
– Невообразимая красота, – тихо выдыхаю я, затем поднимаю взгляд на тетушку. – Зачем ты меня сюда привела? Я благодарна, но думала, что созерцать древо дозволено лишь заимам. И после того как я повела себя пред Советом…
– Я разрешила тебе его увидеть, – произносит тетушка тоном, не допускающим расспросов.
Она приближается к древу длинным скользящим шагом, набрасывая на волосы прозрачную вуаль. Вшитые в нее кристаллы отражают свет, и кажется, будто тетушка одета в россыпь звезд. Взгляд тетушки столь же далек и холоден, как они.
– Сегодня знаменательный для тебя день, Имани. Ты мельком увидала, что есть за Песками, цивилизации, народы. А еще Дорогу пряности, по которой они развозят пряности и другие товары: шелк, лошадей, сталь, произведения искусства. Конфликты. Для тех, кто обитает на землях, которые мы зовем про́клятыми, узреть волшебство – все равно что перевернуть жизнь с ног на голову. То, что мы делаем без задней мысли, для них есть проявление божественного. И волшебство действительно божественно, это дар Великого духа нам, хотя, боюсь, наша память коротка и мы редко его ценим. Нас, людей волшебства, истина о проклятых потрясает до глубины души. Истина о бедности, горестях, войне.
Истина. О ней в тот, последний раз говорил Афир… он сказал, что истина достойна любых жертв. Что он имел в виду? Хотела бы я понять, но отшатнулась тогда от беседы, опасаясь обнаружить, насколько же брат помутился умом. Не потому ли он обратился за советом к Кайну,
