по лестнице. Я прячу фиал в карман и спешу следом, обратно через святилище и сады, к конюшням.
– Увидимся у казарм на рассвете, – произносит тетушка, когда я взбираюсь в седло Бадр. – Доброй ночи тебе, Имани.
И я выезжаю в сторону ворот, чувствуя, как все нутро скручивается тайными узлами. Тетушка ждет в трепещущих тенях под кипарисом, провожая меня взглядом.
8
Ночная прохлада загнала большинство людей в дома. Я скачу на лошади по мягко освещенным мощеным улицам, и компанию мне составляет лишь спутанный клубок мыслей. То, что теперь душа Кайна привязана к моему кинжалу, открыло мне его чувства – неизбежное следствие запретного ритуала, – и я должна была держаться от этого демона подальше, но вместо этого нырнула в ощущения с головой, несомненно разделяя с ним и свои собственные. Я притянула нас ближе.
Таинственные слова тетушки лишь подпитывают беспокойство. Ее загадки кружат в голове, умоляя их разгадать, а хрустальный фиал кажется тяжелой ношей. Тетушка рассталась бы с ним, только если посчитала бы, что он мне точно понадобится… что я могу заплутать. И мне странным образом кажется, будто я уже заблудилась.
Я добираюсь домой путем подлиннее в надежде, что тишина улиц поможет унять взвинченный разум. Калия словно явилась прямиком из грез. Внешне здесь не жалеют роскоши: золото, серебро, радуга драгоценных камней усыпают алебастровые статуи, богато украшенные арки, колонны. Камни мостовой идеально ровно обтесаны и уложены один к одному, здания, возведенные из твердого песчаника и мрамора, не тронуты временем. В переулках благоухает ладанными деревьями, в фонтанах течет чистейшая, доступная всем вода. Эти блага воплощены лишь потому, что Великий дух одарил нас мисрой. Блага, которые я до этого дня по-настоящему не ценила.
Я никогда прежде не растворялась в покое своего дома. И теперь, накануне отъезда из этого оазиса, я стараюсь наверстать упущенное. Проезжаю мимо школы, которую посещала в детстве, мимо книжной лавки, куда я водила Амиру, лечебницу, где Афиру вправляли вывихнутое после падения с Раада плечо; мимо прекрасного сада, где мы праздновали двенадцатый день рождения Амиры.
Поднимаюсь на холм, откуда открывается вид на усеянное огнями кладбище. Впервые за год оказываюсь к нему настолько близко. Я даже не пошла на похороны Афира, не сумела заставить себя взглянуть на стену, где высечено его имя, и признать, что его действительно больше нет. Я осталась дома, притворившись больной, но была рядом позже, когда баба закрыл дверь в его спальню. Прижавшись к стене коридора, с бьющимся у самого горла сердцем, я наблюдала, как медленно исчезают теплые ленты солнечного света, который окрашивал спальню брата разморенным, топленым желтым. Чувствовала, как весь коридор – и я вместе с ним – погружается в холодную тень. Я почти ждала, что Афир появится, остановит дверь ладонью, с ухмылкой пояснит, что все это лишь недоразумение. Что он был здесь все это время, просто разыграл очередную шутку. Но дверь захлопнулась, неотвратимо, словно это был склеп, и я осталась в темноте. Ее стук до сих пор звучит у меня в ушах, даже сейчас, бессонными ночами, или когда я на вылазке и Сахир
