Тяпа тыкалась мне в клешню своей милой жёсткой мордой.
Я тогда говорила отцу, что лучше бы оклеить Тяпкину морду мехом, а он только покачал головой: нет, цветик, мех – штука недолговечная, быстро истреплется, или моль съест. Может, оставить голую кость и не так красиво, зато надёжно, мыть легко и никаких мерзких насекомых. И я согласилась.
Так что у Тяпы только уши и нос из дублёной кожи. Глазки стеклянные, какие делают для чучел, остальное – дерево, металл и кости. Деревянный и бронзовый скелетик борзой.
Движется как живая собака. И в чучельных стекляшках – собачья душа. Тяпочка.
Лохи ужасаются, но всё-таки думают, что Тяпочка – автоматон. Заводная игрушка из собачьих костей.
Страшненькая игрушка для лохов.
Мой отец был механик. Делал заводные игрушки для очень богатых лохов. Роскошные автоматоны. По Тяпе это заметно.
Но отец сделал ей только новое тело. Остальное – я и Господь, вернее, сначала Господь, а потом я. Моя Тяпочка… она не может есть, не умеет лаять, но она научилась так жить, она привыкла. Мы с ней друг друга любим.
В ожидании нашего выхода мы с ней устроились за кулисами. Я сидела на сундуке с барахлом и глазела через дырку в кулисе, а Тяпа пристроилась рядом, головой у меня на коленях. Лохи повалили в зал, Мелкий Флик накручивал модный марш, Блондинка профланировала мимо меня, гордо неся свой тяжеленный бюст, за который её и взяли в балаган. Шталмейстер Клоп, гадливо ухмыляясь, притащил какую-то вонючую дохлятину в мешке.
Дар чуть дрогнул, как огонёк свечи. Дохлый кот и пара здоровенных крыс из крысоловки.
Я сморщила для него нос:
– Не мог просто курицу купить? Надо, чтобы кто-нибудь опять наблевал на барьер?
Клоп скорчил такую гримасу, что наверняка лохи дали бы что-нибудь за показ такого мордоворота:
– Да щас! Курица денег стоит! А это халява! Да и не всё ли равно лохам?
Я вытряхнула падаль из мешка – Дар вспыхнул, согревая меня изнутри:
– Бедная кисонька, бедная кисонька… давай, поцелуй его!
Клоп удивительно лихо отмахнулся от дохлого кота, сиганувшего ему на грудь:
– Ах ты, мстительная стерва!
– Кис-кис, – позвала я труп, скорчив Клопу рожу в ответ. – В следующий раз не будешь мне таскать гнилую падаль. Лохам, может, и всё равно, а мне – нет, ясно?
– Уродина, – буркнул Клоп и отвалил.
На манеже под приторный вальс выделывалась Блондинка, а Горлодёр, перекрикивая восхищённый рёв лохов, трындел о Даме с Большими Буферами. А я оглядывала реквизит. Могло быть и хуже: кота, наверное, загрызли бродячие псы, голова у него болталась, зато были целы позвоночник и лапы. Ну что ж, покажем красивое.
С крысами красивое не вышло бы: их хребты перебиты дужкой крысоловки. Они заинтересовали разве что Тяпу. Моя милая псинка тыкалась в них носом, а я который раз думала: она чует запах или это просто привычка? Интересно… Впрочем, наверное, чует. Я чую – значит, и она чует.
