Норин с безжалостной искусностью уже успеет вытянуть из Десси все подробности прошлого вечера и станет охотиться за добавкой. Трей ни о чем таком разговаривать не хочет. Мужики засиделись допоздна, напиваясь и шумя все сильней, разражаясь взрывами хохота, из-за чего Аланна приковыляла, спотыкаясь, в комнату к Трей, растерянная и напуганная, забралась к сестре в постель и влажно засопела Трей в шею. Они у Джонни с рук едят. Трей понемногу начинает чувствовать себя дурой: как она могла подумать, что сможет хоть с кем-то из них что-то поделать?
Норин – конечно же – не одна. Дирян Куннифф угнездилась возле прилавка, где можно податься поближе к Норин и ловить каждое ее слово первой, а Том Пат Малоун устроился в углу на стуле, который Норин держит для тех, кому перед обратной дорогой надо передохнуть. Миссис Куннифф – маленькая и возбудимая, зубы у ней чудны́е, голову она подает вперед и носит розовые теплые кофты даже в такую жару. Том Пат – скрюченный человек-обломок крепко за восемьдесят, умеет предсказывать погоду, наследственный хранитель рецепта на снадобье из шерстного жира, каким можно лечить все на свете, от экземы до ревматизма. Назвали его в честь обоих дедов, и обращаться к нему надо по обоим именам, чтоб никого из дедов не обидеть, хотя оба уже полвека на том свете. Чтобы обосновать свое присутствие в лавке, миссис Куннифф держит перед собой на прилавке пачку скучного печенья, а у Тома Пата на коленях воскресная газета, но ни та ни другой здесь не ради покупок. Трей, стараясь не отсвечивать, собирает по лавке все необходимое. Иллюзий на тему того, что она запросто отсюда выберется, у нее нет.
– Бохтымой, Норин, тут прям как на вокзале в Голуэе нынче, – замечает Том Пат. – Есть ли кто в округе, кого к тебе сегодня еще не принесло?
– Да все просто твоему примеру следуют, а то, – ловко срезает его Норин. Она стирает с полок пыль – не бывает такого, чтоб Норин ничего не делала. – Как твой папа нынче себя чувствует, Тереза?
– Шик, – отвечает Трей, отыскивая ветчинную нарезку.
– Иисус, Мария и Иосиф, везет же некоторым. У него голова из титана, видать. Чего они там пили вообще? Я спросила у Десси, но он головы на подушке повернуть не смог, чтоб мне ответить.
Миссис Куннифф задышливо хихикает. Трей пожимает плечами.
Норин вполоборота бросает на нее прицельный птичий взгляд.
– Когда пришел, вывалил немало, но боже храни нас. Четыре утра, а он меня растолкал ради какой-то дикой байки про золотые самородки и умолял, чтоб я ему жареху сделала.
– И как, сделала? – уточняет Том Пат.
– Не сделала. Получил поджаренного хлеба кусок да по мозгам за то, что детей будит, вот что получил. Ну-ка, Тереза, это правда – то, что Десси сказал, или это выпивка в нем разговаривала? Какой-то англичанин собирается копаться у всех на участках?
– Ну, – говорит Трей. – Он богатый. Бабка у него была из этих мест. Она ему рассказала, что тут было золото.
– Святая Мария, матерь
