вас троих у кровати выстрою и буду орать, как резаная, чтобы знали, каково это!
Он вжимается лицом мне в живот и бережно целует сквозь батист ночной рубашки. У меня перехватывает дыхание.
Внезапно что-то меняется. Суженый рывком садится.
– Прости. – Он к чему-то прислушивается. – Срочно зовут, надо идти. Ива, мы непременно продолжим позже. Дождись.
Пружинисто вскакивает, нашаривает на полу сапоги.
– Что-то случилось?
С таким выражением, будто всё ещё старается уловить чей-то далёкий зов, он тянется за курткой, кивает и, должно быть, мысленно задаёт вопрос позвавшему.
– Так. Положим, толку от меня сейчас мало, я недавно потратился… – отвечает вслух и, спохватившись, переходит на мыслесвязь. Опережает мой возмущённый оклик: – Вернусь – всё расскажу. Поверь, ничего страшного, просто нужна моя консультация. Будь умницей, и раз уж тебе разрешили выходить – не убегай дальше сада.
И у самой двери оборачивается, чтобы повторить:
– Дождись. Слышишь?
– Куда ж я денусь? – отвечаю сердито. – Жду!
А потом, оставшись в одиночестве, сердито стучу кулаком по кровати. Покой и отдых, отдых и покой, сэр Персиваль… Издеваетесь, что ли? Я ж теперь с ума сойду от неизвестности, потому что когда говорят: «Ничего страшного!» – верный знак: жди неприятностей!
Глава 3
Говорят, самое паршивое – ждать и догонять, одинаково муторно и то, и другое. Оттого-то у меня по сей час душа не на месте: куда сорвался Мага, кто его позвал и зачем? Я успела узнать наречённого достаточно, чтобы убедиться в его железобетонной упёртости: ежели начнёт осаду – фигушки его отвлечёшь, только чем-то совершенно из ряда вон выходящим. «Всё нормально, Ива. Небольшая консультация…» Угу. Да. Верю, конечно. Зря это он мне зубы заговаривает.
К тяготам ожидания примешивались беспокойство и нехороший осадок: будто совсем недавно я проглядела нечто важное… Поэтому ничего удивительного, что и часу не прошло после отбытия суженого, а я и сама извелась, и накрутила леди Ди. Впрочем, у сестрички милосердия могли быть и свои проблемы, слишком часто она прислушивалась к чему-то, мне неслышному и на лице её появлялось выражение точь в точь, как у Маги, когда тот вёл мысленный диалог с далёким собеседником. В обычно милом ласковом голоске моей компаньонки нет-нет, да проскальзывали нетерпеливые и хорошо узнаваемые интонации: так ведёт себя человек, которому страсть как хочется оказаться совсем в другом месте, а не там, где удерживает долг или работа. Похоже, мы обе были слегка на взводе.
Самое невыносимое заключалось в том, что Диана не предъявляла претензии: нет, хуже: она вздыхала и огорчалась. Всему подряд. На строгий выговор можно было и огрызнуться, а вот от искренних её расстройств становилось стыдно. Отказавшись от завтрака, я испытывала неловкость за отсутствие аппетита; за вчерашнюю одиночную вылазку мне стало стыдно, будто я бродила не по парку, а по опаснейшей сельве. А уж вселенская Дианина скорбь над клочьями волчьей шерсти, осевшей на простынях, заставила меня остро почувствовать собственное
