занималась исследованием нашей клетки.
В тот день я изменила своей привычке сразу бежать и прятаться. Вместо укрытия отправилась на самую границу нашей муравьиной фермы. И простояла там дольше обычного, мечтая однажды сломать барьер и выбраться, наконец, на свободу. Хотя частью сознания прекрасно понимала, насколько сильно потом поплачусь за такие мысли.
Я протянула руку к самой завесе, прижав ее к куполу настолько близко, насколько смогла. Ладонь обжигало. Сначала легонько, будто предупреждая остановиться, одуматься, удержаться от опрометчивых поступков. Потом все сильнее и сильнее. Пока не начинало печь так, что казалось, кожа сейчас лопнет и начнет постепенно слезать с руки, не выдерживая температуры и обнажая уязвимую плоть.
И конечно же, это было не так. Очередная иллюзия. Кто в здравом уме будет подвергать опасности столь ценный ресурс как рабы? Даже если они сами лезут в петлю.
Вроде бы стоило на этом и остановиться. Дать себе передышку, ведь боль и отчаяние не самый верный союзник, в моем-то положении. Лучше сохранять спокойствие и здравый рассудок. Тщательно рассчитывать каждый шаг, быть послушной и не привлекать внимания.
Но когда ладонь начинало нестерпимо жечь от прикосновения к границе, я чувствовала. Чувствовала!!! Не знаю что. Но что-то еще, кроме душевных мук, безысходности и той самой боли, что разъедала меня изнутри уже на протяжении двух лет. Что-то ради чего можно было жить, что наделяло мое существование смыслом.
Ведь жизнь, что мне здесь дали, все блага совершенно его не имели. Не может его быть там, где тебе постоянно говорят, что и как надо делать, без права выбора. Только так и больше никак. Где ничего твоего уже нет, даже мысли тебе не принадлежат и подвергаются строжайшему контролю. Невыносимо.
Новое чувство. Такое прекрасное и необычное. Оно невообразимо грело душу, его хотелось распробовать, не торопясь, покатать на языке, наслаждаясь послевкусием, до последнего продлевать удовольствие. Оно пробуждало то, что, казалось, давно должно было замерзнуть. Добавляло тепла, заставляло чувствовать себя настоящей, а не куклой в руках заигравшегося ребенка.
Напоминало, что мир не закончился на границе усадьбы, заставляя задуматься о чем-то хорошем и несбыточном. Может быть, даже о свободе. Пусть не здесь, а где-то там далеко-далеко, за гранью возможного… Но все же.
Просто в тот день всего было слишком, для меня слишком: две порки, одна за сутки страшнее другой, необычные нотации Ханны, сеанс, сон. Для меня было слишком много жестокости, слишком много контроля, слишком много его.
Казалось, я вся пропиталась им: его мыслями, желаниями, действиями. Еще чуть-чуть и могла сломаться, навсегда потеряв нечто важное, став похожей на остальных. Или даже на него.
Хотелось хоть ненадолго закрыться, стать непроницаемой для всех. Забыться, сосредоточится на чем-то еще. Без разницы на чем. И плевать, насколько это было опасно. Просто пропасть и не возвращаться.
Обычно
