только работающие могут жить в коробках или будках.
– И пусть. Моя жизнь бездомного учит меня многому. Я видел, как люди, которые имеют все, могут быть одинокими и несчастными. Я научился ценить простые радости жизни и быть благодарным за каждый кусочек пищи, каждый теплый разговор. Я хочу служить людям и благодарить людей, а не синий сектор. Я могу быть самым бедным по материальным меркам, но у меня есть неоценимое сокровище – способность быть добрым и делиться этой добротой с другими. В этом я нахожу свое призвание и считаю его важнее всех профессий, и, если ты однажды встретишь бездомного, не бойся поделиться с ним своей улыбкой или протянуть руку помощи. Пусть любовь и сострадание превратят этот мир в более доброе, милосердное и справедливое место для каждого из нас.
– Ох, всё, мне пора. С миром оставайся.
Макарыч кричал в спину уходящему парню:
– А весна будет, обязательно будет, и дождь прольется, и наступит всеми любимый май, и возродится почва, пропуская зелень, и птицы прилетят на этот столб, в мой скворечник! Будьте в этом уверены!
Макарыч развел в сторону руки и направился на проезжую часть, говоря при этом: «Пусть грянет гром и прольется дождь, пусть алчность земли утолится влагой».
Марк зашел домой и с порога почувствовал неладное. Тишина в доме была напряженной, словно натянутая струна, готовая прорваться в любой момент. Серый свет, проникавший сквозь окна, придавал квартирке призрачный, зловещий оттенок. В углах скапливались тени, из которых, казалось, вот – вот могли возникнуть фигуры неясного происхождения. Шторы дрожали под легким порывом ветра, создавая впечатление, что стены сами по себе шепчутся о чем – то тревожном и печальном. Лена стояла около стола, обхватив руками крест-накрест плечи.
– Что происходит?
Марк от неожиданности даже зажег свет в самом тусклом режиме.
– Сынок, кажется, я сегодня допустила ошибку.
– Какую?
– Днем я встретила ее в прачечной. Так вот, она так страдает, у нее забрали ребенка, девочку лет семи. Представь иронию, она и сейчас живет с нами по соседству, угловая квартира.
– О ком ты говоришь?
– О моей подруге детства, Лизе.
– Мне очень жаль, но ничего не поделаешь, таковы правила.
– Да, я знаю, но мне так захотелось ей помочь!
– И что ты сделала?
– Я выяснила у консьержки, где она живет, и стучала к ней, пока та не открыла.
– Ты серьезно? Допрос? Накануне защиты нашего проекта? Да ты хоть понимаешь, что нас могут завернуть, даже не выслушав!
– По сути, я просила разрешение на посещение, но даже не переступила порог ее дома. Прости, я совсем не подумала… Скорее всего, все обойдется.
– Да, не подумала обо мне и о том, как это скажется на моей жизни!
– Марк, я… Я не знаю, что сказать. Я так виновата.
– Вечно ты пытаешься кого-то спасти, все контролировать, может, дашь людям самостоятельно проживать свою жизнь? Ты же сама твердишь,
