из-за чего мы с Солом поссорились, и я рассказал. Но не всю правду.
В тот момент я брился: аккуратно наносил пену на подбородок и раздумывал, как мне лучше ответить.
– Как-то на день рождения, – начал я, и сердце бешено застучало, – я решил позвать всех на барбекю у обрыва недалеко от дома. Обычно я ничего такого не устраивал, но в тот год хотел пригласить… одну девчонку. Она была для меня особенной, и я думал познакомить ее с друзьями.
Проводя бритвой по щеке и натягивая кожу у губ, я продолжил:
– Сол заявился поздно – и пьяным, – но я был рад, что он пришел. Приобняв брата за плечо, я подвел его к костру – там стояла та девушка. Он еще и слова не проронил, а я уже знал: сейчас он пустит в ход свои чары. По одному его взгляду было понятно.
– Серьезно? – осторожно спросила ты, следя за моим лицом в зеркале.
Я мрачно усмехнулся.
– Сол ничего не мог с собой поделать, он словно каждую был обязан заполучить. Чуть позже тем вечером он обхаживал ее прямо у меня на глазах – будто хотел, чтобы я все видел. Будто ему было плевать на брата.
– Мне жаль.
Я пожал плечами. И постарался говорить бодрым голосом.
– Может, оно и к лучшему. Сол продолжал встречаться с ней, а я в итоге на пару месяцев уехал из Тасмании.
– Это тогда ты отправился в Южную Америку?
– Ага. Побывал в Чили и Перу, потом в Бразилии. Занимался серфингом, исследовал природу, даже нашел работу – прорубал просеки – и в Бразилии купил себе мотоцикл. Хорошее было время, оно пошло мне на пользу.
– А потом, когда ты вернулся?
– Сол переехал с ней на северную часть острова, я жил на юге… Мы не виделись.
– Они и сейчас вместе?
– Нет. Уже нет.
– И ты не можешь простить его?
Я отложил бритву и, опустив голову, схватился за край раковины.
– Он лжец, ему нельзя доверять.
Ты подошла и нежно погладила рукой по спине. Будто пыталась забраться внутрь меня и унять боль, которая, как я думал, давно утихла.
Я выпрямился и поймал твой взгляд в зеркале.
– Как думаешь, Ева, люди меняются? Они способны измениться?
Наверное, тебя изумило, что я сказал это с таким чувством. Ты убрала руку и ответила:
– Конечно. Люди меняются.
Но вот что пугает меня: вдруг это не так?
Глава 8
Слушая маму, Ева меряет шагами хижину. Улавливает слова «ультразвук», «срок», «триместр» – все это ассоциируется с работой, но никак не с собственной беременностью.
Она останавливается у тонкой стеклянной рамки с фотографией, которую взяла с собой из Англии. Снимок сделан прошлым летом, на джазовом фестивале в стиле 1920-х годов в Лондоне. На Еве легкомысленное платьице с заниженной талией, волосы украшены ободком с бисером; Джексон обнимает ее и, смеясь, слегка касается своей черной шляпы. Позади ярко светит солнце, они оба загорелые, счастливые и влюбленные.
Прижимая
