quoniam in saeculum misericordia eius.
Еще толком не придя в себя от маленького чуда, вслух автоматически перевел сказанную фразу:
– Славьте Господа, ибо Он благ, ибо вовек милость Его.
Все разом замолчали, уставившись на меня, а кое-кто, как я заметил, даже перекрестился.
«Что это сейчас было?!» – вопрос самому себе был задан, но подвергнуть анализу пока необъяснимый феномен мне помешал купец с бородкой.
– Он латынь знает. Может, бежал из монастыря? – сделал он свое, весьма неожиданное для меня, предположение, причем обратился с этим вопросом не ко мне, а к своему компаньону. В ответ тот только пожал худыми плечами.
– Нет, господин, – неожиданно возразил ему старший охранник. – Этот человек не монах, уж больно руки у него гладкие, к тому же он поджарый и жилистый, как уличный акробат.
– Фигляр?! – снова оживился народ. – Жонглер! Покажи нам фокусы! Спляши! Эй, прокатись колесом!
Идиотские выкрики взрослых людей, ведущих себя, как дети, неожиданно разозлили меня. На моем внешнем виде это никак не отразилось, я даже сумел растянуть губы в резиновой улыбке. Все опять веселились, сыпались шутки, даже губы купцов кривились в легкой улыбке. Один только старший охранник не улыбался, задумчиво глядя на меня.
– А может, он студент университета? – вдруг неожиданно предположил он.
Все разом замолчали и выжидающе уставились на меня.
«Вы идиоты? Вам же русским языком сказано, что я память потерял».
Говорить, понятное дело, ничего не стал, а просто снова пожал плечами.
– Так мы это сейчас легко проверим, – с торжеством в голосе вдруг сказал торговец с иконкой на шапке. Теперь все внимание людей сосредоточилось на купце. Тот наклонился, пошарил в сумке, лежавшей у него под ногами, потом осторожно достал скрученный лист бумаги.
– Подойди ко мне.
Я встал, подошел и осторожно взял свиток. Развернул. Сердце радостно всколыхнулось, когда понял, что могу это прочитать, правда, с определенным трудом, из-за странной каллиграфии. Запинаясь, прочитал несколько строчек.
– Умеет. Точно студент. Грамотный, – вразнобой подтвердило мое умение сразу несколько человек.
Я отдал свиток, который купец сразу спрятал в свою сумку. Если до этого на меня смотрели не без настороженности, то теперь в глазах людей появилось уважительное любопытство. Я умел то, что не умели они, но при этом все равно у меня не было того, чему эти люди поклонялись – знатности, богатства и власти.
– Вот, а я что говорил, – раздался голос Франсуа, в его голосе были слышны нотки торжества.
Не успел народ признать меня студентом, как неожиданно раздался возглас «повара»:
– Похлебка поспела!
Люди, мгновенно прервав обсуждения, сразу загремели посудой. Я получил вместе со всеми миску густой похлебки, в которой даже плавали пятна жира,
