игры, да так, что «очкарик» откладывал в сторону свою потрёпанную виолончель и подсаживался вплотную к залётному музыканту, чтобы с близкого расстояния воззреть на манипуляции его рук.
Наш спонсор Жора, равно как и многочисленные почитатели джаза, собиравшиеся по пятницам, имели обыкновение щедро угощать полюбившихся артистов. Так что к концу нашего выступления этот контрабасист уже «не вязал лыка» и его отправили в мою ночлежку, где он до утра проспал на полу в обнимку со своим контрабасом.
Многие музыканты после игры (а некоторые и в процессе её) напивались до чёртиков, особенно отличались Николай Николаевич и Волик, которых приходилось, буквально, выносить из ресторана. Пили все, кроме троицы Григория Вассермана. Отыграв, Вассерман прятал свою гитару в чехол, сворачивал чемодан-усилитель и, отбив прощальные поклоны, брал под руку Наину и вместе с «очкариком» шёл к своей машине. Волик с Николаем Николаевичем, напротив, оставались, как они выражались, «до последней капли халявной выпивки».
Однажды Волик, по причине «полного выпадения в осадок», вынужден был остаться на ночь в моём «офисе» (так музыканты называли мою ночлежку). Среди ночи он добрался до банки из-под цветов, в которой плавали окурки и выпил из неё всю воду. Наутро он рассказал мне, что ему приснился сон, в котором он, якобы, пил домашний квас, процеживая сквозь зубы хлебные крошки. Как потом выяснилось, после этого случая он обоссал мой диван и мне пришлось после мыть его со стиральным порошком, а затем сушить феном, любезно предоставленным одной из сотрудниц нашего заведения.
Что же касается меня самого, то и я по части выпивки не особенно отставал от своих друзей-музыкантов. Чувствуя, что качусь по наклонной плоскости вниз, я уже не мог противостоять этому движению. И если где-то далеко в глубине моего сознания ещё теплился огонёк надежды вернуться домой, то он уже не в силах был вырваться наружу и унести меня из этой клоаки.
Вот так сформировался наш пятничный джаз-клуб, который мы назвали «Jazz club Friday»14. Играли бесплатно, из чисто альтруистических соображений, исключительно из-за «любви к джазу», если, конечно, не считать то, что эту любовь подогревал «халявной выпивкой» небезызвестный Жора, или как его называл Волик «продюсер и спонсор в одном флаконе»
В конечном счете, всё получалось не так уж плохо. Вопреки утверждениям Христофора Аршаковича, что джаз – говно, народ к нам пришёл, более того, ему нравилось слушать нас. Не везло только с ударными. В течение всего месяца ни один барабанщик не перешагнул порог нашего джаз-клуба. Тот, который играл в «штатном» составе, был нами забракован. Играл он грубо, коряво, щёток вообще не знал, «хэтом» подчёркивал только слабую долю, к тому же, не выдерживал быстрого темпа и быстро сбивался.
Так прошёл май. Постепенно я стал втягиваться в новый, непривычный для меня образ жизни. Иногда в мою душу забиралась тоска. Липкая, отвратительная. Я не мог отвернуться от неё или
Джазовый клуб «Пятница» (англ.)
