ресторанчика в Лазаревском и большой ценитель настоящего искусства; он предложил Смелому поработать у него за кашу и крышу над созданием шедевров другого порядка – рекламы его собственного заведения.
Работа Якову Борисовичу приглянулась, да и сам художник пришёлся ко двору – нетребовательный и непритязательный, он действительно помог Аршаковичу раскрутить свой бизнес очень смелой и броской рекламой. Но самое главное – у художника теперь был тёплый угол и возможность неплохо питаться.
Не без помощи того же Аршаковича у Смелого завелась своя клиентура, – в основном это были владельцы небольших лавчонок, кафешек и ларьков, которые в те времена плодились как грибы после дождя; у них тоже была потребность в рекламе и в работе по оформлению интерьеров, а это уже, согласитесь, работа, причём довольно хорошо оплачиваемая.
Теперь его место у Аршаковича занял я. Не знаю, как долго я здесь продержусь, мои планы на житьё здесь простирались не столь далеко, ближайшей жизненной вехой для меня была возможность немного заработать и уехать домой. И не потому, что меня угнетала та социальная среда, в которую я попал и о которой говорил мне Яков Борисович, я просто скучал по Светлане и детям, меня грызла совесть за то, что я оставил их в такое трудное для всех нас время…
Каждое посещение Якова Борисовича начиналось и заканчивались попойками, и если его крепкий организм мог противостоять этим мощным возлияниям, то я после них страдал неимоверно. Особенно на другой день.
В то же время Яков Борисович вносил в мою жизнь какую-то живительную струю и, несмотря на диаметрально противоположные взгляды на многие вещи, моё общение с ним помогало мне справляться с тем гнетущим состоянием, в котором я пребывал последнее время.
Яков Борисович был начитанным, образованным и очень интеллигентным человеком. Его познания в области искусства были очень высоки, особенно в той сфере, в которой проистекала его жизнь. Он мог часами рассказывать о художниках, начиная с античных времён и заканчивая современными авангардистами. Любимым художником его были Иероним Босх6 и Сальвадоре Дали7. Особенно последний. Знал он о нём всё. Или почти всё. Его «мифический и магический мир», созданный им самим, Яков Борисович обожествлял, создавал вокруг него ореол таинственности и сверхъестественности, делал из него какого-то пришельца из другого мира.
Один из самых эмоциональных и непредсказуемых художников-постимпрессионистов 19 века – Ван Гог8 – занимал особое место в жизни Смелого, который (по его словам) был для него неким фантомом, незримо определяющим его судьбу. И то упорное противодействие, которое оказывал ему Яков Борисович, являлось смыслом его жизни, неотъемлемой её частью.
Затрагивал он зачастую и музыку, в которой, по его же словам, почти ничего не смыслил, но удачно проведённые
Иероним Босх (1450 – 1516) – нидерландский потомственный художник, один из крупнейших мастеров периода Северного Возрождения.
Сальвадоре Дали (1904 – 1989) – испанский живописец, график, скульптор, режиссёр и писатель. Один из самых известных представителей сюрреализма.
(Винсент Ван Гог (1853 – 1890) – нидерландский художник-постимпрессионист, чьи работы оказали вневременное влияние на живопись XX века.
