вышли через ту же самую дверь, что и вошли, учинила нам форменный допрос, поскольку мы, по их мнению, были главными свидетелями происшествия. Перед этим официант Костя предупредил нас, чтобы мы не давали никаких показаний, что мы и сделали, сославшись на то, что были перепуганы и прятались за пианино.
После этого ресторан несколько дней не работал, может быть потому, что пришлось там после всего этого наводить порядок, а может быть (и это, скорее всего) по морально-этическим соображениям. Аршаковича затаскали менты и прокуратура, всю неделю он пропадал в Сочи, но потом дело это прикрыли, и всё постепенно вошло в своё русло.
Музыканты, которых я, с лёгкой руки окрестил «шаровиками», после этого случая отказались работать у Аршаковича. Честно признаться, я к ним уже привык и воспринял это событие с грустью. Ко всему прочему, они унесли и аппаратуру, на которой работали и в ресторане, кроме пианино, ничего не осталось.
Аршакович пожаловался мне, что в разгар сезона остался без ансамбля, и я предложил ему ежедневные выступления нашего Jazz-club «Friday». Он скривился и напрямик спросил меня:
– Кому нужна эта музейная музыка? Я понимаю, один раз в неделю, а тут каждый день!
– Да, но вы посмотрите, сколько любителей этой старомодной музыки приходит к нам!
– Да кто приходит? В основном, шантрапа!
– Ну, не скажите! В последнее время много и солидной публики!
– Ладно, валяйте! А я, может быть, подыщу кого-нибудь.
Пользуясь моментом, я заодно спросил у него:
– Аршакович, а что будем делать с «Сельмером»?
– С каким «Сельмером»?
– Ну, этим, Жориным саксофоном?
– Оставь его себе. На память. Он же, вроде как, твой друг был.
– А может у него родственники или кто ещё… может им отдать?
– Не умрут с голоду его родственники, будь спокоен! Говорю тебе, оставь себе! Под мою ответственность!
Не скрою, что в душе я обрадовался этому подарку, хотя и получилось всё это на фоне ужасных событий.
– Ну, а кто же теперь вместо Жоры…– я не докончил фразу.
– Свято место пусто не бывает. Шакальё издалека падаль чует.
В пятницу вечером я объявил своим друзьям-музыкантам о том, что мы будем работать каждый день, кроме понедельника. Отнеслись они к этому довольно сдержано, хотя я ожидал от них совсем другой реакции. Наина по этому поводу сразу же заметила:
– А что мы будем играть?
– Как что? – спросил я её, – всё тоже и даже больше того!
– Вот именно, больше того! Мы же принципиально не играем всю эту кабацкую блатату!
– И не будем играть! – парировал я, – будем играть свою музыку! Кому не нравится – пусть поищут другой кабак!
«Хорошо, что Аршакович не слышит моих речей, – в то же время подумал я, – иначе всем нам крышка!»
– А как
