тем подползло так близко к Постреленку, что у того глаза от ужаса сами по себе закрылись, и ждал теперь мальчишка удара страшного да рыка звериного. Однако вместо рева звериного, услышал он хриплый мужицкий голос и, причем не очень уж и страшный.
– Вот изверги, вот ироды, – прошептало чудовище над самым ухом Тимохи, – уж мальчишек малолетних стали в ямы бросать. Неужто уж взрослых мужиков им не хватает? Вот сатанинское отродье. Вот изверги. Тебя как звать-то малец?
Тимошка вздрогнул всем телом от вопроса незнакомца, зажмуриться еще крепче хотел, но потом вдруг решился посмотреть страшилище. Вместо злого страшилища, сидел возле мальчишки на корточках улыбающийся и давно нечесаный, грузный мужик в грязной рубахе. Постреленок смутился, часто заморгал глазами, а мужик легонько погладил его по голове и опять спросил.
–Как звать-то тебя малец?
– Ти-тимоха, – чуть заикаясь, прошептал, плохо слушающимся языком мальчишка. – Ти-тимоха я.
– Тимоха, значит, – хмыкнул мужик и уселся возле мальчишки, тоже прижавшись спиной к земляной стенке. – А меня Кудеяром кличут. Слышал про разбойника такого?
– Нет.
– Ну, раз нет, то будем знакомы, значит. Ты меня не бойся, я с мальцами вроде тебя добрый. Я вот воевод разных там не люблю и прочую гадость всякую, а такие, как ты мне роднее родного. Люблю я вас мальцов вот таких? Добрые вы. За что тебя в яму-то посадили, Тимоха?
– Не знаю, – пожал плечами парнишка, окончательно понимая, что чудовища в яме боялся он зря, но правду про себя решил пока не рассказывать. – Шел я по дорожке, а дружинники схватили меня и в яму. Не знаю, чего они так? Может, спутали с кем?
– Ничего не спутали, – протяжно вздохнул Кудеяр. – Это они нарочно всё. Они всех добрых людей в ямы сажают. Они, как доброго человека заметят где, так сразу и норовят его в яму бросить. Ты уж поверь мне милый друг на слово, что всегда так бывает. Вот и тебя посадили. Эх, Тимоха, знал бы ты, как я разных там дружинников да бояр с князьями ненавижу. Если бы ты знал только. Особенно князя этого московского, Дмитрия Ивановича. Вот бы мне встретиться с ним на узенькой дорожке, вот бы тогда я ему показал, где раки зимуют. От души бы показал. Вот только попадись он мне. За всех бы я ему тогда отомстил. Ох, и ненавижу я его.
– За что же ты так его дяденька Кудеяр? – поинтересовался Тимошка и повернул голову к сопевшему мужику. – За что ненавидишь-то?
– Да за все, – погрозил кулаком кому-то вверху мужик. – За товарищей своих ненавижу. За предательство подлое. За то, что он атамана нашего на погибель верную определил, да и нас вместе с ним заодно.
– Какого атамана?
– Кацибея. Я ведь у него в ватаге почесть лет шесть проходил. Не слыхал, как Кацибей атаман на Куликовом поле голову свою лихую сложил.
– Нет, не слыхал.
– Ну, раз не слыхал так слушай, – поудобней уселся Кудеяр, почесал грудь
