отношений СССР с Польшей, странами Прибалтики и Скандинавии. Полугодом ранее именно ему Политбюро поручало окончательную редакцию ноты Польше[401]. Неучастие Стомонякова в комиссии было, по всей вероятности, обусловлено характером его письма Рыкову и Сталину, в котором он заявлял о нежелании продолжать работу в НКИД. Вопрос об уходе Стомонякова из НКИД был поднят летом 1928 г., и Политбюро приняло решение назначить его торгпредом в Париже и ввести в состав Коллегии НКТорга. 1 ноября Политбюро подтвердило откомандирование Стомонякова в Наркомторг, но 5 ноября отменило это решение[402]. 27 декабря 1928 г. Политбюро признало новое обращение Стомонякова «неправильным по существу и недопустимым по форме, заслуживающим порицания» и обязало его «работать в НКИД». Текст письма Стомонякова или его изложение в изученных материалах отсутствуют. Письмо датировано 21 декабря 1928 г. и направлено руководителям ЦК ВКП(б) и СНК СССР непосредственно после одобрения Политбюро инициативы о предложении Польше и Литве подписать с СССР дополнительный протокол к пакту Келлога (20 декабря 1928). Это обстоятельство, как и некоторые оттенки в переписке Стомонякова с полпредствами, позволяет полагать, что заявление члена Коллегии НКИД о своей отставке было если не вызвано, то связано с его несогласием с решением Политбюро о дополнительном протоколе.
Около 22.30 11 января заведующий 1 Западным отделом Карский сообщил Зелезинскому по телефону, что Литвинов незамедлительно хотел бы с ним увидеться для вручения ответной ноты. Из-за болезни Зелезинский не выходил из дома, и, по договоренности с Литвиновым, Карский в полночь доставил ответ в польскую миссию[403]. Таким образом, к разочарованию польской дипломатии, «этот обширный документ был составлен, размножен и подписан в течение двадцати четырех часов со времени получения польской ноты, ответом на которую он явился», и надежды Варшавы затянуть переписку с Москвой до ратификации Парижского договора американским сенатом потерпели неудачу[404]. Советская нота была выдержана в духе наступательной риторики. При этом в ней акцентировалось намерение СССР предложить всем западным соседям присоединиться к дополнительному протоколу, как только они официально заявят о своем участии в пакте Келлога[405]. Это заявление не означало, что комиссия Политбюро приняла требование Польши о придании протоколу регионального характера. Напротив, ввиду «опасности», что Польша предложит «общие переговоры со всеми нашими соседями о заключении специального пакта Восточной Европы», Наркоминдел дал директиву полпредам в Риге, Ревеле, Гельсингфорсе «всеми возможными мерами противодействовать успеху подобного польского предложения»[406].
31 января 1929 г.
7. – О Польше (т. Литвинов).
Принять второй вариант предложения НКИД.
Выписки посланы: т. Литвинову.
Протокол № 62 (особый № 60) заседания Политбюро
Протокол № 35 заседания ПБ ЦК ВКП(б) от 26.7.1928, п. 27. – Там же. Д. 697. Л. 6.
Протокол № 48 заседания ПБ ЦК ВКП(б) от 25.10.1928, п. 2. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 710. Л. 2; Протокол № 50 заседания ПБ ЦК ВКП(б) от 12.11.1928, п. 23. – Там же. Д. 710. Л. 1.
Raport A. Zieleżinskiego do MSZ, Moskwa, 15.01.1929. – AAN. Ambasada RP v Moskwie. T.58. S.19–20.
W. Erskine to A. Chamberlain, desp., Warsaw, 15.1.1929. – PRO. FO/371/140S8/N384.
Нота М.М. Литвинова А. Зелезинскому, 11.1.1929.//ДВП СССР. Т.ХII. С20-25.
Письмо Б.С. Стомонякова Д.В. Богомолову, 19.1.1929. – АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 13. П. 144. Д. 2. Л. 15.
