и ложись спать.
– А ничего, Расула найду и. – ответил Марат и, еще раз включив и вы-ключив свет, тихо пошел к кровати, не открывая глаз, словно видел сквозь слипшиеся от соленых слез детства, веки и словно смотрел сквозь Виталика и знал каждую неровность его дороги, и по которой шел сам, а скорее даже летел над ней вопреки законам тяготения, как Булгаковская Маргарита, так и не понимая зачем Иошуа пожертвовал собой, ради кого пожертвовал? Ради нас неблагодарных и по большей части бескультурных таких например как Касим, зверей и зверушек? Ради кого Господи ты принес его в жертву? И в этот момент что-то лишенное суеты проблескивало в нем, и он из тени оди-ночества всплывал на поверхность, к пробуренной самым главным рыбаком лунке, и к свету морозного дня, отдавая себя без остатка созерцанию внутри и вокруг, и не находя ничего нового и обретая успокоение, предпочтя лукав-ству формы как ему казалось стабильность и качество содержания, такого лакомого кругляшка материнского соска и пить высасывая его до остатка пресыщаясь молоком сна, до того самого момента как она помажет сосок сначала горчицей, а потом и желчью.
А Виталий потом еще долго не мог уснуть, смотрел в ночное окно, вжи-мая в себя губы и в удивлении дергая бровями, словно продолжал узнавать, что-то новое от полной луны, нависшей над их головами. Утром он, осто-рожно наклонившись к проснувшемуся Марату, прошептал:
– А ты ночью ходил?
Марат также шепотом, улыбаясь нескладной сонной улыбкой, спросил:
– Далеко?
– Расула какого то, искал по палате.
– Да-а, интересно. – задумался Марат.
– Лунатик?
– Со стажем. – подтвердил Марат.
– Ну, ничего, мы этот вопросик расковыряем в Москве, – пообещал Ви-талий.
– Да зачем, ни к чему, безнадежное дело в подсознании ковыряться, – скептически заметил Марат. – Лучше уж что поинтересней: историю про пращуров и их дикие выходки, их ареал обитания и как они из Варяг в Греки за один сезон оборачивались и зачем они заставили нас принять Бога в наши языческие души, только ли ради своей безопасности, от нас же своих под-данных. – туманно рассуждал Марат.
– Хорошо, история так история. У отца, знаешь, библиотека солидная. Любит он это дело, а я нет, сколько он меня не приучал, а я все дуб дубовиц-кий. Я все больше в Интернете, а родословные, деревья, интриги француз-ского двора. А что за ними прятаться, за предками? Если ты кто есть по жиз-ни, что-то из себя представляешь, то и слава богу, живи и радуйся.
– А ты что, в бога не веришь?
– А я и верю и не верю, но особо пока не осознаю его присутствие. Хотя после ранения что-то показалось.
– Да-а, есть, есть… Иногда уткнувшись в эту муру, забываешь, что тебя в данный момент интересуют только деньги и хорошая телка.
Марат не среагировал, думая что послышалось.
