тоже снарядили свою пушечку, и выкатили её впереди строя. Драгуны вернулись под своё знамя, слушая сигнал рожка. Опять, какпо волшебству, всадники стояли в ровных шеренгах, только лошади качали головами, словно слушали команды. Затем, полк отошёл за пригорок.
А тяжёлая батарея снова дала залп. И было понятно куда. По дороге, с северо -востока, шла такая ещё далёкая лента из люднй в синих мундирах. И вот, они, как на параде, тоде строились в колонны, на глахах русских воинов. А там, у дальнего перелеска, на холме, стали разворачиааться французские артиллеристы. Заезжали на позицию бодро и споро, как на параде. Устанавливали орудия, уводили упряжку коней, приготовили снаряды и заряды..И всё тоже в идеальном порядке, будто под музыку. Кажется, не обращали внимания на огонь русских пушек, а ведь ядра падали совсем рядом, а бомбы лопались недалеко от артиллерийского парка французов. И, кажется, сплоховали непреятели, стали сниматься.
А французская пехота так и стояла под огнём. Но, в версту или более, ядра давали то перелёт, то недалёт, изредка попадая в ряды солда в синих мундирах.. Господин поручик Фёдоров, со шпагой в руке, обошёл первую шеренгу роты.
– Стоять смирно, ребятушки! Ядрам не кланяться! Стрелять, только по команде! -громко повторял он.
Нет, конечно, поручик у них был бравый, как считал Пустовалов. Толковый такой начальник. И голос ровный, не садится… Но вот, на этот над их головами, уже со стороны леса, с северо-запала, засвистели французские ядра. Одно ударило в вал редута, отскочило, ушло в небо чёрным шаром, а упав на землю, с треском расщепило деревце на опушке.
Артиллеристы на кургане принялись разворачивать орудия. Но, французы успели дать ещё один залп, и ядром сбило двух подносчиков зарядов. Заминки не было ни малейшей, убитых оттащили в сторону, что бы не мешали вести огонь.
Артиллерийская дуэль продолжилась, и вот, ядро угодило по левому флангу их роты, вырвав четверых солдат из строя. Двое погибли сразу, а тем повезло меньше, кричали страшно, с оторванными ногами. Пустовалов самолично оттащил обоих в кусты, помирать спокойно. Дал и флягу с водкой на двоих. Больше ничего придумать не смог, и так его рекруты стояли с побелевшими лицами.
– Стоять! – крикнул Пантелеймон, – помнить присягу! – и он строго оглядел строй, – такое наше солдатское дело, стоять и умирать!
Потом, в их ряда ядром оторвало голову одному солдату, и огонь французских орудий стих. Но, послышался барабанный бой со стороны неприятеля. И к ним медленно поползли двеннадцать батальонных колонн французов. В промежутках катили пушки, пока опустившие вниз, словно от стыда, свои блестящие хоботы, готовые изрыгнуть пламень и гибельный чугун. Впереди шли стрелки, в густой цепи. И они начали стрельбу с сажен сто. Воздух наполнился этим непередаваемым гадким свистом. Перед русскими колоннами свинец их ружей стал выбивать землю, взметаясь вверх брызгами сбитой травы.
Русские пушкари тоже выкатили
