в которые можно вписать историю.
Перечислю несколько книг, которые, не являясь напрямую учебниками, тем не менее, считаю крайне полезными для прочтения не только автору исторического жанра, но исторического – в особенности. Говорим ли о современности или о событиях пятисотлетней давности, мы все равно будем пользоваться штампами поведенческих реакций и ситуациями, которым не менее (а многим и более) пары тысяч лет. Вот этот краткий перечень:
– Алексей Лосев «Античная мифология»;
– Джордж Фрейзер «Золотая ветвь»;
– Роберт Грейвс «Мифы древней Греции»;
– Владимир Пропп «Морфология сказки», «Исторические корни волшебной сказки»;
– Джеймс Кемпбелл «Тысячеликий герой»;
– Кристофер Воглер «Путешествие писателя»;
– Морин Мёрдок «Путешествие героини»;
– Мария Татар «Тысячеликая героиня»;
– Кларисса Пинкола Эстес «Бегущая с волками»;
– Роберт Макки «Персонаж. Искусство создания образа на экране, в книге и не сцене».
Эти книги содержат осмысление человеческой культуры, выраженной форме мифов и сказок, живущей многие тысячелетия – и то, чем мы являемся сегодня, как себя проявляем, как выражаем, что видим, чего боимся, неумолимо растет и оттуда тоже. И все наши персонажи, в том числе, родом тоже оттуда. Разумеется, полезной литературы неизмеримо больше, чем указано тут, и я продолжаю учиться, и продолжаю ее искать, и не могу знать, на какой книге меня настигнет ощущение того, что я всё знаю о писательстве и персонаже. Надеюсь, оно не настигнет меня вообще.
Потому что стагнация ума в ощущении своего совершенства для писателя есть чистая смерть, ведущая к загниванию создаваемого им текста.
Под лежачий камень не течет вода истории, ничего не поделаешь. Поэтому катим, Сизиф, катим, они золотые.
Сколько чертей помещается на острие пера
Довольно много, на самом деле.
Вопрос, который преследует меня постоянно – что было первым: архетип сказки/легенды или желание следовать архетипу? Мы пишем эти книги, живем эту жизнь, потому что проживаем эти легенды, или эти легенды вызывают неодолимое желание следовать за ними? Живем мы, потому что пишем, или пишем для того, чтобы жить?
Я пишу книгу по реальным историческим событиям, по пунктам биографии и поступкам реального исторического лица, однако вся она прекрасно описывается в архетипах Кемпбелла. Отчего? Они уже есть в этой истории изначально или я подгоняю историю под готовую схему, стараясь сделать ее читабельной? В случае «Белокурого» я ничего не строила специально, по схеме, я следовала своей интуиции, однако господин граф шел точно по лекалу античной трагикомедии, словно сам сочинил свою роль. Мифы, легенды, книги безусловно формируют тип поведения, так рыцарские романы его времени давали образец
