что никакой беременности не было.
Однако до сих пор оставалось загадкой: Лин Чжи сама подстроила ложную беременность или же была вовлечена в планы врагов семьи Фан? Именно из-за отсутствия ответа на этот вопрос с ней обращались ни хорошо, ни плохо. О Лин Чжи просто забыли.
– Зачем ее сюда привели? – спросила Фан Юньсю.
Фан Юйсю кинула взгляд на Лин Чжи, которая с опущенной головой уже вошла во двор к Фан Чэнъюю.
– Неужели после произошедшего можно закрыть на все глаза? – спросила она. – Мама тоже не знает, что делать. В конце концов, началось все именно с Чэнъюя.
Да уж, это было нечто.
– Брат… как же… – взволнованно вздохнула Фан Юньсю.
Фан Юйсю выдохнула:
– Никому не ведомо, что произойдет в будущем.
Кто ж мог подумать, что тот, к кому Чэнъюй испытывал отвращение, неожиданно станет для него самым дорогим человеком на свете?
После возвращения Фан Чэнъюй всегда проявлял себя как очень способный и яркий юноша, глаз не оторвать. Но неизвестно, как он поведет себя при встрече с Лин Чжи. Станет ли переживать?
При мысли об этом Фан Юйсю захотелось рассмеяться.
– Вот почему жизнь несовершенна. В девяти из десяти случаев всегда что-то идет не так, как хотелось бы, – подытожила она.
Фан Чэнъюй подумал ровно о том же, когда увидел стоящую в дверях Лин Чжи.
Об этом инциденте он вовсе не забыл. Фан Чэнъюй прекрасно понимал, что рано или поздно с Лин Чжи придется как-то разобраться, однако предпочитал просто не думать о ней.
Правда, нельзя сказать, что о случившемся он не размышлял. Несколько раз он думал об этом, глядя на Цзюнь Цзюлин, и собирался поднять эту тему, чтобы все обсудить.
Когда Цзюлин вернулась после долгой дороги, он хотел найти какую-нибудь тему для разговора как предлог, чтобы продолжить спать вместе. Фактически Фан Чэнъюй не притворялся – он как раз планировал поговорить с ней о Лин Чжи, но в итоге не сделал этого.
В тот день, когда Цзюлин ушла из дома и сообщила о намерении уехать в столицу, на ее вопрос: «Хочешь еще о чем-нибудь поговорить?» – он собирался рассказать ей обо всем, но…
Фан Чэнъюй вздохнул, хмурясь от тоски и смущения.
Какой толк говорить об этом? Что сделано, то сделано. Отвращение, что он когда-то испытывал, тоже было неподдельным.
Заметив вздохи Фан Чэнъюя, госпожа Фан слегка забеспокоилась.
– Чэнъюй, я не собиралась доставлять тебе хлопот, – немного подумав, заговорила она. – И все же, раньше вы с Лин Чжи…
Произносить такое вслух было постыдно, да и сам Фан Чэнъюй, очевидно, не горел желанием это слышать.
– А, ага, – прервал ее Фан Чэнъюй.
В комнате на мгновение воцарилось неловкое молчание.
– Чэнъюй, я не хотела тебя беспокоить, – прямо сказала госпожа Фан, глубоко вздохнув.
Дело вовсе не в том, что она не заметила привязанности своего сына к Цзюлин. В конце
