молча глядел на меня. И наконец произнес:
– Кто может сказать: что они сделали и почему? В тебе есть такое, что не может происходить от меня.
Он смахнул волосы со лба, шагнул вперед и тут же отступил. Я понимал, что после всего случившегося мне первому надлежит обнять его. Так я и поступил, одолевая смущение и опасаясь новых слез. Но он вполне овладел собою, и оба мы, похоже, почувствовали, что следующий раз дастся обоим легче. Потом он подошел к двери, хлопнул в ладоши и приказал отозвавшемуся приближенному:
– Возьми с собой четверых и доставь сюда госпожу Медею, захочет она того или нет.
Муж ушел, и я заметил:
– Ты не найдешь ее.
– Ворота закрыты на ночь, – ответил он, – и задний вход тоже. Она здесь, если только не научилась летать. – А потом спросил: – Как тебя зовут?
Я удивился, и оба мы едва не улыбнулись. Когда я назвался, он сказал:
– Это имя мы с твоей матерью выбрали вместе. Почему ты не подписал им письмо?
Я рассказал о своем обещании, он спросил меня о матери и о деде, впрочем, одним ухом прислушиваясь, в надежде услышать шаги возвращающейся стражи. Наконец мы услыхали топот их ног. Он умолк и задумался, подперев кулаком подбородок, а потом произнес:
– Не показывай удивления моими словами, но соглашайся во всем.
Посланные вошли, и Медея шагнула вперед с видом женщины, желающей знать причины учиненной над ней несправедливости. Однако глаза ее смотрели настороженно.
Отец мой начал так:
– Медея, небеса дали мне знамение: отныне царь Элевсина должен стать моим близким другом. Его враги будут моими врагами. Ты поняла?
Она приподняла черные брови.
– Ты – царь. Как решил, так и будет; значит, меня приволокли сюда, словно воровку, чтобы я могла это услышать?
– Нет, – отвечал он. – Царь и друг мой, прежде чем прийти в Элевсин, плавал на север за Геллеспонт, в твою родную Колхиду. Он говорит, что на тебе лежит кровное проклятие – ты убила своего брата. Что ты можешь сказать?
Удивление Медеи сделалось неподдельным, в гневе она повернулась ко мне, и я начал понимать замысел отца.
– Все знают, – отвечал я, – что ты бежала на юг, дабы избежать мести.
– Какая ложь! – выкрикнула она.
Но я следил за ее глазами, в них было смятение, но не было невинности; похоже, она действительно совершила там нечто злое.
Отец продолжал:
– Он все рассказал мне и дал клятву в подтверждение собственных слов.
Тут она выкрикнула в гневе:
– Лживую клятву! До весны этого года он никогда не оставлял пределы острова Пелопа.
Отец мой заглянул ей в глаза и спросил:
– Откуда ты знаешь?
Лицо ее застыло, словно глиняная маска.
Он продолжал свою речь:
– Медея, ты умная
