Притеснение и страх трансформировались в полное уничтожение эго. Это была своеобразная духовная эволюция. Дух соперничества отмирал и постепенно, шаг за шагом, вырастал в цветок любви и милосердия. Ведь смирение стало поистине религиозным.
Украина была иной. Каждый украинец гордился своей особенной ролью вольного индивидуалиста, выставляя напоказ таланты, размахивая обостренным достоинством. Люди в этой стране редко обращали внимание на повседневные мелкие нужды. Тени и полутона – это удел слабаков и трусов. Только великое, только лучшее, только значимое. Эта порывистая и немного болезненная острота нравов всегда колола нарочитым надрывом. Словно зерно сразу перемололось в сталь вместо муки и этим произвело войну и голод вместо мирного спокойствия.
Что такое украинский характер? Ранящая пуля, колючий снег, крапива, обжигающая руку. Комфорт существовал только как накопление скарба по сундукам, он был временным и бездумным, он не писал планов. Отдаться на власть выгоды, объять красоту момента, безоговорочно поверить дающему, а потом погибнуть в горниле собственного сжигающего нетерпения. Украинец был рожден насладиться вспышкой мига, блистательного и истребляющего все на своем пути. Остальная сторона жизни была слишком скучна для врожденного огня. Мудрая черепаха может прожить сто лет, но разве это жизнь?
Природа Украины имела тот же исключительный национальный колорит. Создавалось впечатление, что сама почва производила людей, рождала их в тучном бархате чернозема, маслясь сытым величием. Мать Лили, чтобы вырастить помидоры в Беларуси, пестовала саженцы как маленьких детей. Она тряслась над ними, укрывала, пасынковала, подвязывала к палкам, опрыскивала от фитофторы и производила еще неисчислимое множество различных операций, чтобы получить приемлемый урожай. Томаты в Украине стелились прямо на земле щедрым изобилием, валяясь среди сорняков с ленивой небрежностью. Брошенное семя не требовало дополнительных усилий. Оно сразу замахивалось на самое великое и непременно получало то, что хотело. Чернозем не нуждался в удобрениях. Он сам по себе был подобен сытной колыбельной, родящей переизбыток без усилий и пота. Уверенность матери-земли дала своему народу эту же непоколебимый вызов. Они требовали, а не создавали в муках и трудах.
Труд был вторичен. Строгая и рациональная аккуратность белорусов здесь высмеивалась. Это выглядело бесталанным занудством. Тишина тоже обрекалась на изгнание. Вечер всегда был наполнен мелодией песен, головокружительными танцами, любительскими представлениями. Не проходило ни дня, чтобы совсем еще маленькую Лилю не привлекали к концертам самодеятельности. Она играла роль мухомора в лесу, красной шапочки, бочки с вареньем. Люди ставили в рассеянной тени лип ряды стульев и создавали повседневные чудеса, наполненные хохотом, музыкой и театральными сценками. Праздник был нормой жизни,
