из белого ситца обвисали на неуверенных плечиках. Девочки в белых платьях, украшенных дождиком и мишурой, неуверенно семенили в предвкушении праздника и считали себя маленькими принцессами. Накрахмаленная марля шуршала мистическим шепотом, призывая всех осознать величие момента волшебства. Кто мечтал о золоте, когда сияла елка? Кто грезил величием, когда на голове была корона из картона и ваты? Внутреннее восприятие создавало сказки и легенды, внешние атрибуты служили лишь случайным подспорьем. Мир был глубоко внутри, а не за пределами глаз.
Ближе к вечеру отец вносил с собой запах хвои и связанное тело елки, припорошенное снегом. Острые льдинки таяли в тепле квартиры, и дерево смирно лежало на полу в предчувствии распушившегося величия. Евгения Александровна в атласном платье с широкими плечами, с бигуди на голове, обвязавшись броней фартука, лихорадочно строгала оливье и селедку под шубой. Эти непременные атрибуты новогоднего стола, так же, как и дефицитные деликатесы, запасенные накануне и добытые в бесконечных очередях, ближе к вечеру добивали остатки ее моральных сил и, упав на диван накануне застолья, она так и не могла забыться спасительным коротким сном, переживая за незаконченные блюда. Голова кружилась, ноги отекали и болели, спина ныла. Муж спокойно сидел в кресле и старательно переключал каналы, предвкушая обильный стол. Мысль о том, чтобы помочь жене, методично обслуживающей всю семью, не посещала его. Так было не принято. Когда Евгения Александровна выбивалась из сил, она пыталась воззвать к милосердию супруга громким, отчаянным криком, нарушавшим праздничное умиротворение. Тот лишь раздраженно отмахивался и, пропустив сквозь себя поток гнева, как песок пропускает капли дождя, с сухим безразличием снова погружался в телевизионный экран.
Праздник проходил в блеске, насыщении, стремительной извилистости серпантина, громком безумии хлопушек, осыпавших плечи, волосы и остатки последних мгновений старого года. Сбитый режим и бодрствование в ночи, вылазка по скрипящему снегу к городской елке, толпа радостных людей, обнявших воздух вокруг сияющим теплом – все это давало надежду на что-то прекрасное и вдохновляющее. Жизнь садилась на санки, и головокружительный восторг нес детей по склону, гладкими полозьями прочерчивая доверчивый путь.
А сколько удовольствия было в липком, податливом снеге, когда температура немного повышалась! Детвора выскакивала на улицу и с серьезным усердием катила огромные шары, порой выше своего роста. Сугробы были еще не устоявшиеся, земля прилипала к краю, обрекая непорочность снега на черномазую небрежность. Дети быстро выкатывали шары на центр проезда во дворе, формируя крепостной вал, через который не могла проехать ни одна машина. Они стремительной гурьбой катились, подобно своим снежным шарам, на темный пролет лестницы в подъезде, тесно облепляли окошко в лестничной клетке и ждали
