лес служил сетью перед входом в подземный запретный мир. Лиля словно прошла этот портал, окруженная рассеивающимися на ее плечах тенями. Она сама рассеялась, растворилась, исчезла из очевидности всего сущего. Разлетевшиеся атомы ее хрупкого, познающего сознания парили над верхушками сосен, стекали смолой по шершавым, теплым стволам, на миг ослепляя солнце; прорывались сквозь толщу сумрака влажными испарениями мха и обращались в бесплотный дым, изумляя небо.
Когда Лиля пришла в себя и вновь стала человеком, вернувшись из чертога духов и эльфов, она обрела свою земную сущность в совершенно незнакомом месте. Сердце испуганно заколотилось… Ведь время неуклонно катилось к закату. Лес темнел, деревья вокруг словно ощетинились в колючей неприветливости. Лиля замерла в тревоге, а потом с бездумной, тряской прытью помчалась в неизвестном направлении, пытаясь найти знакомые силуэты, очертания, пейзажи. Она кричала, звала родителей, сердце раненой птицей трепетало в безнадежной беспомощности. Но вдруг раздался знакомый приветливый лай, и морда с выдающейся вперед нижней челюстью, такая близкая, забавная и родная, вскинулась к Лиле, и, с разбега облокотившись о детские ручонки, утешительно и проворно облизала лицо. Обжорка нашла потерявшуюся девочку и благородно вывела ее из леса, с блеском завершив второй обряд инициации в жизни Лили. За что получила сладкую косточку с мясом из супа. А Лиля, благодаря верному сердцу пса, обрела новое знание, недоступное ей прежде.
XIV
Начальная школа находилась неподалеку от многоэтажного дома, где жила Лиля. Во втором классе родители предоставили девочке полную свободу, повесив на шею ключ от входной двери. Ключ не только охранял квартиру, но и позволял прятать сокровенное от внешнего мира. Он символизировал нечто совершенно новое – познание тайных горизонтов и обретение открытости людям и знанию. После психологических усилий и философской мудрости третий этап советской инициации наделял силой действия.
Действие ключей носило объективный характер, полный доверия и сплоченности. Ученики младшей школы почти все носили на шее подобный знак независимости и способности познавать любые секреты. Часть родителей оставляла ключи прямо под ковриком у входной двери, абсолютно доверяя вселенной и людям, находящимся в ней. Советское время еще не ведало подозрений.
Обретенная свобода окрыляла. Уроки заканчивались рано, и дети дружной стайкой выпархивали из трехэтажного здания школы. Путь их лежал сначала через уже знакомое гетто детского сада, а после – сквозь владения огромного анклава цыган. Пробегая вдоль забора сада, саднящего раны прошлого, дети жизнерадостно показывали языки, крутили дули малышам за железными прутьями и дерзили:
– Что, рабы, отбываете тюремное наказание? Работайте, работайте, берите в руки мотыгу – солнце еще не зашло. Мотайте свой срок с достоинством!
Разгневанный
