ты со своей ерундой. Ты что, девчонка? Какие русалки?
– Нет, правда видел! Своими глазами. Вода появилась на потолке, и оттуда выплыли русалки. Они говорят со мной. Всякие истории рассказывают. Они приходят каждую ночь.
– Довольно ерунды, – одним жестом отец словно отрезал все пути отступления. – Чтобы я больше не слышал подобной чуши. Пора думать о настоящих вещах, а не о своих фантазиях. Реальные люди здесь живут, на земле. А если ты что-то видишь, то я тебя быстро к психиатру отвезу, тебя там таблетками накормят и будешь, как овощ.
Когда отец состроил гримасу и изобразил «овоща», Эдвину Гуду стало совсем жутко. С тех пор он почти никому не решался рассказать о своей особенности, долгое время считая её болезнью и пытаясь бороться с этим. Став взрослее, он пил снотворные, пробовал запрещённые вещества, пытался напиваться, но это лишь усугубляло ситуацию. Он снова и снова оказывался в плену фантазий, однако, если в его крови был алкоголь, то всё перед глазами смешивалось, состояние ухудшалось, а рука не могла поднять и камня, не то что меч. Любые изменения сознания превращались в пытку, агонию, завладевающую телом. Позже Эдвин поступил в медицинский. Но даже теперь, в пятьдесят два года, он разбирался в головах других гораздо лучше, чем в своей.
Маму Эдвин помнил, по большей части, с фотографий. На всех из них она выглядела хорошо, у неё были красивая причёска и чудесные костюмы и платья. Но больше всего Эдвину Гуду хотелось узнать, как пахнут её духи. Ему нравилось слушать ароматы проходящих мимо людей. Он также слышал, как некоторые дети говорили, что у них дома пахнет пирогами, потому что мама любит готовить, или что у мамы дорогие духи, поэтому от неё веет «взрослой красивой леди». Как пахнет его мама, мальчик не мог вспомнить. Он мог лишь попытаться угадать. Судя по своему впечатлению от фотографий, она должна была пахнуть яблоками в солёной карамели. Сладковато-фруктовый аромат. Возможно, он чувствовал его когда-то давно, когда мама рассказывала ему сказки на ночь, поправляя одеяло, чтобы стало уютнее. Или когда они смотрели какой-нибудь мультфильм. Конечно, Эдвин точно не помнил, смотрели ли они мультфильмы, но считал, что наверняка так и было. А потом вместе они запекали яблоки в духовке. Но вместо них в память Эдвина Гуда врезался один лишь едкий одеколон и табачный дым, которые по сей день он выносить не может.
Папа не всегда был строгим и суровым, как могло показаться. Вместе с сыном он часто смеялся, у них были свои шутки, которые понимали только они, а также каждое воскресенье они отправлялись вместе в магазин на старой папиной машине бордового цвета. Эта традиция очень нравилась маленькому Эдвину. Хотя он крайне не любил ранние подъемы, в воскресенье его едва ли приходилось долго и упорно будить – он вскакивал, как ужаленный, и бежал одеваться.
В такие моменты Эдвину казалось, что они с папой очень близки. И что было бы здорово, если бы они много всего друг другу рассказывали. Сам он, конечно, умеет хранить секреты. Так что, в один из дней, когда мальчик играл с динозаврами
