от калитки, обходя лужи, соседа. Тот жил за несколько изб. Походка у Ермохи какая-то смешная, подпрыгивающая, будто не по земле, а по кочкам ступал. И руками размахивал, будто о чём-то рассуждая вслух сам с собой. А может так оно и есть, потому что именно в этот момент, когда Матвей смотрел на его удаляющуюся за оградой спину, тот продолжал рассуждать, прикидывая, как у Матрёны к ужину самогоночки выцыганить. Для поднятия, так сказать, боевого духа. Ермоха всякий раз так и поступал. Раньше при возникновении острого желания выпить он признавался жене, дескать, «с устатку». А после 22 июня тему сменил, мол, «для поднятия боевого духа». Если Матрёна была сама не в духе, то сразу давала мужу отворот-поворот, мол, какой тебе «боевой дух, окаянный»? А если в хорошем расположении, то соглашалась, но при условии, что нальёт сама и только один раз…
– Садись, дядя Матвей, картошка стынет, – пригласила племянница к столу.
– Накладывай, сейчас только руки ополосну, – Матвей шагнул к рукомойнику, отдёрнув в углу занавеску.
– О чём с Ермохой-то калякали? – спросила Валентина, разрезая повдоль свежие огурцы и натирая их солью.
– Политинформацию мне читал, – вытирая руки насухо полотенцем, – отозвался Матвей.
– Как всегда?
– Как всегда.
– Во время сенокоса его не было. Соскучился по радио. К каждому выпуску последних новостей ходит. А новости-то всё одни, – вздохнула Валентина, перебрасывая тугую рыжую косу с груди на спину.
– И не говори, – пододвигая табуретку к столу, согласился дядя. – Ермоха тоже спрашивает, когда изменится обстановка? Кто его знает, когда изменится? Только всё началось…
Валентина разложила ложки, пододвинула тарелку с крупнонарезанными ломтями ржаного хлеба. Заглянула в берестяную солонку. Посуда из бересты – величайшее изобретение русского человека.
– Груздочков бы, раздавливая картофелину ложкой, – заметила девушка. – Пойдут или нет нынче? Сейчас бы им самое время.
– Погода испортилась. Половину лета сушь простояла, теперь поливает каждый день, – отозвался дядя, глянув в окно. – К вечеру, глядишь, опять натянет. Тучи ползут с востока. Ладно хоть, с сенокосом управились. А грузди пойдут, куда они денутся? Как распогодится, так надо будет сходить за увал, глянуть. Маслят нынче сколько было, сама знаешь. И грузди будут. Подсохнет в лесу, посмотрим. В сентябре эти дожди и вовсе ни к чему. До середины октября, до Покрова надо охотничью разведку произвести, запастись продуктами, подготовиться к промысловому сезону.
После Покрова Пресвятой Богородицы промысловики уходили в тайгу. На промысле вставали в пять-шесть утра. Готовили себе кашу, собакам заваривали муку. Утром собак кормили лишь в сильные морозы, иначе собака, не кормленная, ложилась на снег и не шла за зверем. На день охотник брал с собой «подорожник» – кусок хлеба с маслом или салом и литровый медный котелок. К зимовью возвращались в шестом
