глаза безжизненно уставились на Солода. Флакон, подскакивая, покатился по полу и замер у самых сапог ошалевшего купца.
Лянка приподнялась на кровати, безумными глазами обвела комнату, тихо, душераздирающе застонала, и снова рухнула на постель, закатив глаза. Кожа посерела, почернела, скукожилась, покрылась глубокими морщинами. Тело несчастной превратилось в мумию и рассыпалось в прах. Вместо жены на постели лежала куча пепла. Солод отмер, заорал. Он орал, когда катился с лестницы, орал, когда мчался через корчму, орал, когда нёсся по улицам, расшвыривая прохожих.
Нашли его только под вечер, пропахшего мочой, трясущегося от страха и безумного. Белого, как лунь.
Глава 2
В которой, собственно, герои знакомятся уже как взрослые и выясняется, что после драки кулаками не машут
Я бреду сквозь густой туман по узкой каменой тропе. Холод и липкая сырость пробирают до костей, под ногами клубится грозовое облако. Безмолвие нарушает лишь карканье ворон и тоскливый плач неясыти. В отчаянии взмахиваю руками, срываюсь вниз, в тяжёлое живое и вязкое грозовое нечто. Вспышка молнии, в ядовитом отблеске мелькают безглазые, серые лица, тени тянут ко мне когтистые лапы, раззявив оскаленные рты. Клубы призраков окружают, впиваются ледяными когтями в сердце, я бьюсь, но не могу прорвать вязкий, смертельно-ледяной туман. Тени шепчут, шепчут вкрадчиво, мерзко, от этого шёпота у меня волосы встают дыбом, ёкает сердце, я выхватываю кинжал, который победно сияет льдом, и вспарываю тьму.
Дикий вопль, вопль тысяч разъярённых глоток пронзает тьму, сбивает с ног, но я продолжаю идти, сжав зубы от ярости, разгоняя тени взмахами клинка. Я тебе не по зубам, тьма. Подавишься. Но, их так много, им нет числа, их все больше… И, самое жуткое, я знаю, что там, за дымкой из душ проклятых, меня ждет он.
Он убьёт меня.
– Зоря! Зоренька! – знакомый голос зовёт, кричит, прорываясь сквозь туман и время. Я не могу ответить, не могу, рыдаю от злости, сжимаю пальцы, впиваясь ногтями в ладони до крови, но спасительной боли все нет, я навсегда останусь в омуте тьмы и призраков …
Я разлепила глаза. Кошмар. Слава Всевидящему, это был всего-навсего кошмар! Кровавая пелена понемногу рассеялась, и я с неимоверным облегчением узнала родные до боли черты.
– Лида, – прохрипела я и попыталась улыбнуться. Челюсть распухла и болела.
Она всхлипнула, уронив голову мне на грудь, крепко обняла. Я уставилась на черноволосую макушку с проседью. Дышать было тяжело, но ни за какие коврижки я бы не сказала об этом тетке. Мне было до дурноты страшно.
– Кой леший дёрнул тебя в драку лезть? Двадцать лет, а ума не нажито! На ноги встанешь, отдеру хворостиной, чтоб неделю сидеть не могла, – Лида подняла, наконец, голову, и вытерла покрасневшие глаза уголком полотенца.
Я, как могла, ухмыльнулась. Тетка поднялась с постели, упёрла руки в боки
