в свете играющих бликов факела. Белые глаза, и абсолютно нет растительности на теле. Ни одного волоска. Гладкий череп слишком плавно переходит в толстую шею, руки и ноги – это сплошные мышцы, глаза белые, век нет, нос тоже практически отсутствует, а вот рот, он больше, чем у человека. Эти твари не стрекочут как кузнечики, они просто утробно дышат, как загнанные лошади. Жуть нагоняет то, что они словно почувствовали меня и подошли вплотную к решетке и водят головой, принюхиваются.
Сходство с человеком определенно есть, но и различия огромные. А ведь когда-то они были людьми, сколько они уже в обличии монстров? Понимают ли что делают? И почему твари так эволюционировали? Не все. Остались и те, что были раньше. Первые. Те, что уничтожили мир и изменили его законы.
Женщины продолжают что-то щебетать, мальчишка сидит у ног старика и пытается того разбудить. Истон начинает шевелиться, я подползаю к нему, беру за руку и помогаю сесть.
– Где мы? – спрашивает он.
– Не знаю. Я даже не подозревала, что рядом с домом есть что-то, – обвожу рукой вокруг себя, – наподобие этого.
Истон разглядывает нашу камеру, переводит взгляд на соседнюю и шепчет:
– Вот дерьмо! Нам нужно как-то выбираться.
– Если было бы можно, то они, – киваю на женщин, – уже покинули бы эту клетку, – говорю я и быстро разматываю импровизированный ботинок.
О, Боже… Мои ноги. Даже если нам удастся выбраться из клетки, то бежать я не смогу. Вся ступня воспалилась, кое-где продолжает сочиться кровь. Не успеваю я замотать ногу обратно, как у решетки появляется мужчина. Высокий и худой. На его бедрах что-то отдаленно напоминающее юбку, а на ногах армейские ботинки. Прическа, словно волосы отрубили топором, борода ниже, чем шевелюра на голове. В руках пистолет и две веревки. Истон садится напротив меня и прикрывает своей спиной, но человека по ту сторону камеры это только веселит. К нему подходят еще трое, и один из них говорит:
– Соран, прекрати сушить зубы. Пут сказал убрать этих двоих из клетки. Быстрее!
Тот, что, видимо, Соран, отпирает дверь, женщины в страхе уползают в дальнюю часть камеры, они практически залезают на старика, который скорее всего мертв. Самая старшая из женщин прикрывает глаза ребенку, смотрит на меня печальным взглядом и шепчет: "Pobrecillo".
Хотела бы я знать, как это переводится.
Мужчины врываются в камеру, Истон бросается на них. Я каменею. Истон получает два удара по торсу, но успевает уложить одного из нападающих. Второй поднимает пистолет и наводит его на голову мальчишки, который даже не подозревает, что его жизнь висит на волоске.
– Истон! – кричу я. – Остановись!
Его скручивают и выводят из камеры, женщина все продолжает шептать одно и то же слово. И это звучит как проклятие. Двое подходят ко мне, и я не могу не заметить, как их взгляды бегают по моим голым ногам и рукам, но более пристально они останавливаются на груди. Их не смущает, что я вся грязная и напуганная. Возможно, это им, наоборот, нравится. Один протягивает ко мне руки, и я еще
