почти не вылезали из подвала. Потом приехали Хмурый, главный инженер, мой начальник производственного отдела, представитель Мосэнерго, еще какие-то специалисты. Трансформатор запустили. Мотель засверкал всеми люстрами, лампочками, бра, торшерами, настольными лампами, многоцветной рекламой. Герман Васильевич дал всем по два дня отгула. И я, заехав домой, чтобы привести себя в порядок, отправился на дачу… Заснув в электричке, чуть было не проехал свою остановку. Но вовремя вскинулся и выскочил из вагона сквозь уже закрывающиеся двери. Я решил идти не дорогой, а пройтись лесом – так соскучился по живой природе!
Лес не пугал тишиной. Лес знаком с детства. Лес все расскажет, объяснит, если надо, покажет дорогу. Стоит только взглянуть на солнце – где оно? Или на сучки деревьев – где их больше? Или на муравейник – где круче, или с какой стороны прилепился к дереву? Наконец, на обыкновенный валун или пень, с какой стороны у него больше растет мха? Все расскажет лес, если входить в него другом, братом, а не хозяином – к рабу…
Я опустил поводья. Конь шел сам по себе. Он ближе к лесу и чует, куда и как идти. Впереди маячили женские фигуры, ближе ко мне – фигуры свиты и прислуги. Мы наконец-то выехали к Черному Броду и пересекли его. На другом берегу реки уже стояли шатры, вовсю разгорались костры, освежевывались и уже жарились многочисленные туши оленей, вепрей, зубров, медведей. Шатровый лагерь был окружен охраной. Один из моей дружины подъехал ко мне:
– Алекса! Мы расположились вокруг лагеря. Великий конунг…
– Его величество король… – хмыкнув, перебил я.
– Да, прости, его величество король выделил нам несколько хороших туш и бочонков с медом, – он улыбнулся, – скоро будет славная трапеза…
– Не больше одной чаши, – перебил я. – Всем быть наготове.
– Алекса! Такая охота! – пытался возразить дружинник, но, поймав мой взгляд, отъехал, опустив голову.
Я обернулся, кивнул Ольгу, и тот сразу подъехал ко мне.
– Сколько колодников осталось в живых? – неожиданно для самого себя спросил я.
– Двое. Которых мы видели, – ответил Ольг, опуская голову.
– А ты откуда уже знаешь?
– М-м-м… Королева-вдова сказала…
– Как Горемысл? – спросил я, чувствуя не то гнев, не то раздражение. Ольг свистнул по-нашему. Тут же подскакал отрок. Ольг повторил мой вопрос.
– Сильно подрал его медведь. До кости. Сломана ключица, – был ответ.
– И-и-и! – вырвалось у меня, – Лучший воин! Вот твои христиане! – бросил я Ольгу.
– Это – не они, а Унгерих! – вдруг я увидел твердый, боевой взгляд юного дружинника, готового отстаивать правду даже перед князем. Теперь я опустил взгляд. Похоже, он был прав. Но я все же решил поперечить:
– Почему же Бог твоих христиан не спас их от клыков вепря?! А наши и готфы – невредимы!..
Ольг не успел ответить, потому что подскакал Гердерих.
– Его
