голубчик!
– Ох… Ну, хорошо.
– Вот и славно. Идемте на кухню.
Проклиная все на свете, я вынужден был последовать за старой каргой в ее логово, благоухающее розмарином, корицей и прочими специями, а еще – резким ароматом сырого мяса. Человеческого мяса, конечно же… На столе в центре комнаты были грудой свалены ободранные мослы, по столешнице широко расползлись густые алые лужи. Металлическое ведерко возле раковины было до краев наполнено пестрой человеческой требухой. Со всех сторон с затаенной угрозой недобро поблескивали ножи, вилки, тесаки и прочая кухонная снасть, показавшаяся мне сейчас инструментарием заплечных дел мастера. Весело трещала сковородка, на которой поджаривались сочные кусочки мяса. На разделочной доске возле плиты покоились человеческая кисть и мошонка, как забытые экземпляры анатомической выставки. Массивная старомодная мясорубка, обляпанная кровью, покоилась на низком столике в противоположном от входа углу. Приблизившись, я брезгливо осмотрел ее, с ужасом сознавая, что мне придется касаться руками перемолотого человеческого фарша.
– Ну и что с ней не так?
Я едва успел заметить, как старуха заперла дверь на ключ и, словно по волшебству, материализовалась рядом со мной. Цепкие костлявые пальцы резко впились мне в плечи, и, развернув, с неожиданной силой впечатали спиной в стену. Ужасное старушечье лицо, перекошенное невообразимой гримасой, оказалось прямо напротив моего – страшная голова Медузы-горгоны, в глазах которой читалась тошнотворная смесь ярости, похоти, презрения и голода. Из уголков ощерившейся пасти бежали тонкие ручейки слюны.
– Мой милый мальчик, в какую скверную историю ты влип! Двое крепких парней в штатском интересовались тобой сегодня утром. Причину визита они так и не назвали – но меня не проведешь, я службистов за милю чую! Мой покойный муженек – да не опустеет во веки его кубок на загробном пиру – тридцать лет отработал в Службе безопасности. А ты ведь и не догадывался, правда? Эти молодчики интересовались, не заметила ли я в тебе чего-нибудь подозрительного, но я им не призналась, хотя и заметила, ох как заметила!
Ее лицо, иссеченное глубокими каньонами морщин, придвинулось еще ближе. Я попытался вырваться из цепкой хватки, но куда там. Ее пальцы будто налились металлом. Что поделать, ныне я являлся обыкновенным никчемным человечишкой, и не в моих слабых силах было совладать с вампиршей, пусть и престарелой. Расхохотавшись, старуха высунула изо рта длинный бледный язык, похожий на жирного червя, и провела им по моей щеке, оставляя на коже след густой тягучей слюны. Меня передернуло.
– Мой сладкий мальчик, – томно просипела госпожа Шойхцер. – Думаешь, я ничего не поняла? Думаешь, совсем потеряла нюх? Дурацкий маскарад не собьет меня с толку – от тебя ведь так и разит человечиной! Но не думай, что я удивлена. Ты заснул вампиром, но проснулся человеком – о, могу представить, в какое замешательство, в какой ужас тебя это привело! Но не ты первый, с
