и всегда вместо учебников с магнитолой и бодрым подпевом на английском. По воскресеньям на толчке под трамплином, или еще где то вдоль реки, собираются для обмена и перепродажи виниловых пластинок, куча народу, а там их ждут облавы. Шухерят менты, и дальше бег по пересеченной местности и потом еще на неделю приключенческих рассказов, кто как уходил от погони, или попался, но чудом отмазался. Попадаться нельзя, потому что из технаря попрут. Сам я сначала примкнул к качам. К тому же стучал по лапам. В то время кто ходил на дискачи, особенно в Кулибина, и не хотел получить по бороде, почти все баловались железом и стучали по лапам. Тоже не отставал. Раскачал бицепс до сорока трех. Но в Кулибина или в Швейцарии, если не кого не знаешь, все равно по голове получишь, не зависимо от размера бицепса, это хоть к гадалке не ходи.
Меломаны в основном собираются и курят на лавках перед технарем. Качки тоже не отстают, опасливо глядя на входную дверь, лишь бы С.С. не увидел, а иначе из зала вон. Я дымлю много, но здоровья еще полная кадушка, а у некоторых, таких как Пуза или Волков нет не фига, а все туда же курят до погибели. У Волкова, из- за порога сердца, шрам от лопатки до груди. Он мне как то на физре от которой его в последствии освободили, показал. У Пузы тоже не лучше, сердечко моросит. Замечаю, что умники все какие то больные. А еще сквозь сизые кольца дыма, в прокуренный мозг особо цепко впиваются, темно желтые стены технаря и заразы такие, никак не хотят отпускать. Такие темы, Лондон, Лондон, би-би-си и жим с груди 160 кг, рекорд зала. И как их объединить!?
10.
В технаре несколько жутких преподов. Один сильно похож на Андропова, но он в основном по залетчикам и двоечникам. Но больше всего меня невзлюбила химичка. Я виноват у нее во всем. Жаль, что она не гнусавит, как это положено бабе яге. И выглядит довольно прилично. Совсем не понимаю, что ей надо. На втором курсе, на лабораторной по химии, мой сосед по парте тот самый Пестиков, во всю пробует на вкус реактивы, и ничего, пока живой. – Они слабые!– со знанием дела объясняет он и зажигая спиртовку бросает непотушенную спичку в парту. Мои замечания на него не действуют. Наши отношения строятся по принципу, ты иди, я догоню. То есть на уроке он всячески на меня борзеет и даже обзывает, на перемене же по полной получает. Так мы и существуем, поэтому я не встреваю в его действия, только иногда легкими тумаками протестуя против его ковыряний в носу и пожираний его содержимого. Этого как не крути, я перенести не могу. А тогда на уроке в парте, оказывается, лежал, чей то забытый носовой платок, он то и загорелся. Дымило мощно, и естественно химичка почему то решила, что, хочу сорвать урок. – Юнусов!– заголосила она. – Вон из класса!– расстроился потому что уж хоть бы тогда так и было, так нет же и близко. Выгнала обоих, а меня обязала прийти с родителями.
Пришлось вести дядю. А по- другому не пускала. После дядиного прихода успокоилась и больше не приставала, к тому же свою тройку по химии я получил,
