style="font-size:15px;"> В тоскливый кабинет с табличкой «И. Стогов. Спецкор» подниматься не стал. Прошел прямо в редакционный бар.
Бар в таком месте, как Лениздат, – особое место. Поднимаетесь на третий этаж здания, платите за свое пиво, садитесь за столик и обнаруживаете, что напротив сидит… ну, например, Борис Гребенщиков… или Анатолий Чубайс… или Аль Капоне в обнимку с Микки-Маусом… впрочем, конечно, не в такую рань.
У барменши были опухшие от недосыпания глаза. Когда-то я помнил, как ее зовут. Сейчас, разумеется, уже нет.
– Можно пачку «Lucky Strike»?
Барменша сказала, что «Лаки Страйк» нет. Тогда я попросил стакан под пиво. Стакан у барменши был. Правда, не очень чистый.
Я сел за стол, выставил бутылки на стол и наконец закурил. Как это обычно бывает, спать почти не хотелось. Захочется позже, ближе к обеду. А пока можно пить свою «Балтику» и дожидаться коллег.
Коллеги появились почти сразу. Трое хмурых и небритых парней из криминального отдела. Журналюги. Зубры острого репортажа. Из тех, что начинают день со стакана теплой водки и потом открывают ударом ноги абсолютно любую дверь.
Я кивнул, и один из зубров тут же подошел к моему столу.
– Как машинистки?
– Нормально, Паша, нормально. Жалуются только – почерк у тебя неразборчивый. Буквы, говорят, иногда пропускаешь.
Эту историю знал весь издательский комплекс. В мифические времена… в эпоху, когда рубашки «Лакоста» еще носили с черными кроссовками «Reebok», а Брежнев был не персонажем комиксов, а (поверите?) политиком… в те времена Паше доверили должность выпускающего редактора.
Паша понял это в том смысле, что перед ним открываются двери в Большую Карьеру. Он купил себе пиджак, при встрече подавал для рукопожатия два пальца и демонстративно называл всех на «вы».
Он просиживал в редакции до двух ночи. Сам лично, не доверяя корректорам, проверил все, вплоть до знаков препинания в прогнозе погоды… а в шесть утра из типографии позвонили и сказали, что в заголовке передовицы вместо цитаты из Маяковского: «Я себя под Лениным чищу» – набрано: «Я себя под Лениным ищу». И фотография улыбающейся девушки.
Тираж ушел под нож. Газета вышла с трехчасовым опозданием. Паше больше никогда не доверяли ответственных постов.
Паша помрачнел и поскреб ногтями похожую на лишайник небритость.
– Знаешь, Илья… мне тут человечек с утра звонил. Говорит, какого-то Стогова из «MoonWay» на Литейный увезли. Не родственник?
– Да, Паша. Все правильно. Это меня увезли на Литейный.
– Тебя? А за что?
– Паша, об этом пишу я. Сам.
Паша увял, с тоской посмотрел на «Балтику» и попробовал зайти с фланга:
– Сам так сам. Что хоть случилось? Говорят, какого-то китайца убили?
– Ага. Убили.
– И?..
– Паша, ты не русский? Я же сказал – об этом пишу я. Что непонятно?
– Злой ты, Стогов.
Мы
