хотите сказать, что не знаете, кем был Ли Гоу-чжень?
– Знаю. Ли Гоу-чжень был коммерсантом из Китая.
Дэн продолжал улыбаться.
– Ли Гоу-чжень, убитый вчера в вашем городе, был одним из самых известных в мире коллекционеров.
– Коллекционеров чего?
– Коллекционеров всего. Он был «цзи-цзу» – выходцем из семьи китайцев, живущих вдали от родины. Долгое время господин Ли жил в Южной Африке. Там он сделал капитал на алмазном буме конца шестидесятых годов. Он был очень состоятелен. Очень-очень состоятелен. В начале девяностых годов господин Ли решает вернуться в КНР и привозит с собой все сбережения. Понимаете, сегодня у нас все не так, как было во времена культурной революции. Сейчас многие китайцы – очень состоятельные люди. Они вкладывают деньги в национальную экономику, помогают возрождению отчизны. Ли Гоу-чжень тоже помогал.
– Как это интересно!
– Господин Ли ездил по миру, находил предметы китайской старины, выкупал их и бесплатно передавал в наши музеи. За эти заслуги Государственный совет вручил ему орден. Он всего себя отдавал избранному делу. Господин Ли даже не был женат, чтобы семья не стесняла его возможности ездить по свету.
Ага, женат он не был. Выходил из положения другими способами. Наверное, блондинка по имени Жасмин много чего про эти способы может рассказать.
У меня сложилось впечатление, что перед отправкой в Пекин Дэн обкатывал на мне некоторые тезисы официального некролога.
– Обидно, что я не знал всего этого раньше.
– Вам больше нечего сказать?
– А что вам хотелось бы от меня услышать?
Было видно, как старательно Дэн подбирает слова:
– Нам кажется, что в Петербурге Ли Гоу-чжень обнаружил некую культурную ценность, имеющую большое значение для китайского народа.
– И что же это за ценность?
– Этого мы пока не знаем. Но мы думаем, что вчера вечером эта вещь уже была у него в руках. Что именно из-за нее он был убит. А еще мы думаем, что перед смертью господин Ли передал эту вещь вам.
4
Чертовы китайцы.
Среди всего того дерьма, в котором я живу последние несколько лет, только проблем с их убитыми миллионерами мне и не хватало. Остальное было уже все.
Выйдя из консульства, я поймал такси и доехал до круглосуточного кафе «Мандарин» на Думской. Не хотелось ничего – ни спать, ни думать о том, что происходит… вообще ничего не хотелось. Ну разве что пива. Да и то не очень.
Так всегда: мы рождаемся… живем… и рано или поздно доживаем до времени, когда понимаем, что, может быть, нам не стоило рождаться… не стоило жить ВОТ ТАК.
Сколько себя помню, я всегда был уверен, что стану звездой. Что живу ради этого… или ради чего-то в этом роде.
С появления на свет я был нацелен на то, чтобы стоять в лучах софитов и смотреть людям в глаза с обложек глянцевых magazines, как американские «Трайдент» были нацелены в ту пору на Московский Кремль.
Ребенком-дошкольником
