ума ощущение. Она откинула одеяло и стала рассматривать себя. Как любая реанимационная больная она лежала без одежды. Бывшая паралитичка оторвала от груди электроды и уставилась на новый шрам на животе. Там раньше стояла трубка для кормления.Следом она почувствовала себя невероятно, ненормально счастливой. Ее тело снова принадлежало ей целиком. И оно было настоящим, живым, оно откликалось миллионами оттенков чувств. Больная притянула ноги к груди и крепко обняла их впервые за долгое время. Это было так странно снова трогать собственную кожу, так удивительно, до боли радостно ощущать себя. Это был лучший подарок за восемь лет.
За дверью состоялся разговор, и она стала прислушиваться только потому, что привыкла все время быть настороже. Восемь лет, проведенные в неволе ее к этому приучили. А слух за время паралича развился достаточно для того, чтобы дверь палаты не стала преградой.
– Ну как? – говорила психиатр.
– Ходить будет, – отозвался невролог, – быть может, уже сегодня. Вы мне вот что скажите: вы решили повторить все подвиги доктора Курцера, чтобы оправдать кражу его дневников?
Ирина хмыкнула.
– Я попросила забрать его наследство у спутницы и получила согласие.
– Именно поэтому вы не сказали обществу ничего!
Ирина фыркнула.
– Они заперли бы эти бумаги в сейфе, как некогда едва не поступили с самим Курцером, в то время как и он, и я, и записи могли приносить пользу!
– С чего вы взяли, что использовать его записи безопасно?! Он же…
– С того, что вы только что видели, – раздался уверенный голос Ирины. – Она не показалась вам достойной милосердия? Вы же врач в куда большей степени, чем я, судя по вашему дару.
– Вы увлеклись самолюбованием, Ирина Станиславовна… – прошипел невролог. – В сущности, вы так и остались ручной собачонкой ребят из Управления, хотя вы и отчаянно пытаетесь доказать всему миру обратное. Вам никогда не сравниться с Григорием Курцером, потому что он был уникальным явлением, единственным в своем роде хранителем и назывался психиатром просто по недосмотру этого глупого общества. Зарубите у себя на носу: вы не имеете права дергать хранителей ради собственных прихотей! Вы никто!
– Ну, раз я не могу, значит, начальник уголовного розыска может.
Противник Ирины промолчал. Очевидно, последнее слово осталось за докторшей. Вскоре в коридоре зазвучали его скорые шаги.
После этого открылась дверь в палату и вошла Ирина. Больная оторвала голову от коленей. Докторша вовсе не выглядела пристыженной, напротив, она будто бы даже лучилась сознанием собственной правоты. Больной разом стали ясны две вещи: Ирина стерва и Ирина сильная.
Психиатр приблизилась и накинула на плечи пациентке одеяло.
– Не холодно? – участливо спросила она и добавила: – Я рада, что мы решили это недоразумение с параличом. Мне пришлось позвать довольно влиятельного… врача. К сожалению, помимо авторитета он обладает выраженным
