не симметрично, а как попало. У стены мечети сидели, поджав под себя ноги, нищие-турки с чашечками для сбора денег, в окнах бани виднелись красные голые тела, которые вытирались полотенцами. По улице носили белые хлебы на лотках, ковры, перекинутые через плечо, стояла арба с глиняными горшками и кувшинами, запряженная парой волов, и болгарин в овечьей куртке, в серой бараньей шапке и синих суконных штанах, очень смахивающий на нашего хохла из Полтавской губернии, такой же усатый, с плохо выбритым подбородком, продавал болгарским бабам в ситцевых платках, тоже очень смахивающих на наших баб, свой товар из арбы. Бабы пробовали горшки, стукая один о другой. Где-то кончилась школа, и бежали ребятишки с связками книг и с грифельными досками.
– Жизнь здесь… Все-таки жизнь есть! Ты посмотри, здесь все-таки движение! – воскликнула Глафира Семеновна, указывая мужу на улицу. – А в Белграде-то!
– Но ты не должна забывать, что мы здесь в торговой части, – заметил супруг.
– В Белграде мы и на базаре были, когда деньги у жида меняли, а там и десятой доли этого движения не было.
Послышался стук в дверь.
– Антре![62] – крикнула Глафира Семеновна по-французски.
Дверь отворилась, и показался коридорный. На большом подносе он нес завтрак супругам.
XXII
Накрыт стол чистой скатертью, и супруги завтракают. Привередливая Глафира Семеновна, взяв чашку бульону, не могла похулить его вкусовые достоинства и нашла только, что он остыл. Винер шницель, приготовленный из телятины, был вкусен, но также был подан чуть теплым.
Коридорный, прислуживавший около стола, рассказывал по-немецки, примешивая русские и болгарские слова, о генералах, графах и князьях, которых он знавал в бытность свою в Петербурге.
– Вы мне вот прежде всего скажите, отчего у вас на завтрак все подано остывшее? – перебил его Николай Иванович, на что коридорный, пожав плечами, очень наивно ответил:
– Ресторан немного далеко от нас, а на улице теперь очень холодно.
– Как далеко? Разве гостиница не имеет своего ресторана? Нет кухни при гостинице? – воскликнула Глафира Семеновна.
– Не има, мадам.
И коридорный рассказал, что в Софии только две «гостиницы» имеют рестораны – «Болгария» и «Одесса», да и то потому, что при них есть кафешантаны, и при этом прибавил, что «die Herrschaften und die Damen»[63] очень редко берут в комнаты гостиницы «подхаеване»[64], «обед» и «вечерю»[65], так что держать свою «готоварню» и «готовача»[66] не стоит.
– Не в моде, что ли, ясти в номере? – спросил Николай Иванович!
– Не има мода, господине, – отвечал коридорный и стал убирать со стола.
– Ну, скорей чаю, чаю! Да мы поедем осматривать город, – торопила его Глафира Семеновна.
– Тос час, мадам, – засуетился коридорный, побежал в коридор и принес чайный прибор с двумя чайниками, в одном из коих был заварен чай.
– А
Войдите!
Джентльмены и леди.
Завтрак.
Ужин.
Кухню и повара.
