style="font-size:15px;"> Шплинт поднял на меня глаза, в которых не было ничего – ни испуга, ни страха, ни удивления. Одна лишь пустота и безучастность. Именно это равнодушие и позволило мне сделать то, что я сделал.
– Привет, старший сержант Шипов! Помнишь, я сказал тебе, что убью, если ещё тронешь?
И тут до Шплинта что-то начало доходить, он попытался встать, но оказалось – поздно. Табурет был сколочен хорошо: только чуть скрипнул и не развалился, когда опустился на плечо моему обидчику. Шплинт кричал визгливо и противно, как свинья, которую не сумели заколоть с первого удара. Но меня ничуть не трогали его причитания. Я попросту вышел, направился к дневальному и вопреки всем армейским порядкам закурил прямо возле тумбочки.
Прихватили меня через полчаса – пока вызвали дежурного офицера, пока командир взвода с командиром роты приехал, так что ничего удивительного. Шплинта, конечно, в больничку сразу отправили. Он уже не кричал, затих. Все его дружки выглядели потерянными и убитыми, смотрели на меня, как гниды на перметриновую мазь, но молчали. Офицерам почти сразу же стало известно: «старший сержант Шипов неудачно сел перед телевизором, поскольку упал и сломал ключицу» или «упал, поскольку неудачно сел» – всё смешалось в умах личного состава. Но нашлись доброжелатели – заложили меня, поэтому пришлось провести всю ночь на «губе», как говорится, во избежание. Хотя я лично сомневаюсь, что друзья Шплинта осмелились бы мстить, настолько они были деморализованы «боевым ранением» главаря.
Утром приехал дознаватель – подполковник из военной прокуратуры. Расспрашивал меня о том, о сём, но я твердил, что ничего не знаю, просто опоздал на просмотр программы «Время», задержался в туалете, зашёл в ленинскую комнату, а там сержант на полу орёт. У меня нервы слабые, потому – сразу в коридор выскочил.
Дознаватель ещё пару дней пытался вытрясти из меня правду, а потом в госпиталь к Шипову на очную ставку повёз. Шплинт смотрел в мою сторону ненавидящими глазами, но с опаской и каким-то, как мне показалось, подобострастием. Не выдал. Твердил заученную мантру, мол, «сел, покачнулся, упал, закричал от боли». Так и пришлось подполковнику довольствоваться версией о неудачном падении со стула.
А вот после госпиталя меня в свою казарму не повезли. Посадили в УАЗик-буханку и отправили куда-то совсем в другую сторону. Но сначала пришлось часа два торчать в машине возле КПП вместе с сопровождающим – незнакомым капитаном. Он чего-то ждал. Или – кого-то? Точно – кого-то.
Дверь УАЗика открылась, и в салон заглянул… тот самый генерал-майор, с которым у меня произошла незабываемая встреча в солдатской чайной. Я попытался вскочить, но, ударившись о потолок, совершенно растерялся и завалился неловко набок на откидное сиденье.
– Ага, капитан, этот, что ли, боец? – спросил генерал у сопровождающего, нимало не озаботившись моими почти уставными трепыханьями.
– Так точно, товарищ генерал-майор,
