сот ярдов. Это произвело общую, хотя не всеобщую радость, потому что на Красавице находились такие дурные патриоты, которые рискнули своими долларами за Магнолию.
Через час стало ясно для всех, что наш пароход догоняет Магнолию. Нас разделяла только четверть мили. Случай не пропустили отплатить магнолианцам за хвастовство. Насмешки и угрозы возвращались к ним с лихвой.
– Есть у вас какое-нибудь поручение в Сен-Луи? Мы едем туда и с удовольствием отвезем, – кричал один.
– Да здравствует Красавица! – ревел другой.
– Не вышли ли у вас окорока? – спрашивал третий. – Мы можем дать вам несколько, если у вас нет.
Время приближалось к полночи, и ни одна душа на пароходе не думала идти спать. Интерес бега преодолел сон, и мужчины и женщины беспрестанно выходили из кают посмотреть на успех. Волнение новело к пьянству, и я приметил, что многие пассажиры уже порядком напились. И офицеры, и капитан также подражали им, осторожность исчезла с парохода.
Среди глубокой, полуночной темноты летели пароходы. Только двести ярдов разделяло Красавицу от Магнолии. Менее чем через десять минут она перегонит Красавицу! а через двадцать крики победы разнесутся с ее палубы до берегов!
Я стоял возле капитана, смотря на него не без озабоченности. С сожалением видел я, что он так часто ходит в буфет.
Он подошёл к рулю и начал смотреть вперед. Огни сверкали на правом берегу реки, за милю от нас. Увидев их, он вздрогнул и вскричал:
– Это Бренжье!
– Да, – отвечал лоцман. – Скоро же мы добрались до него.
– Великий Боже! я должен бросить бег.
– Как? – спросил лоцман, не понимая его, – какое имеет это отношение?
Я должен здесь остановиться. Я должен – должен – должен высадить ту даму, которая дала нам окорока!
– Жаль! – возразил флегматически лоцман. – Но если уж надо, так надо. Экое несчастье! А мы обогнали бы Магнолию через четверть часа. Экое несчастье!
– Надо бросить, – сказал капитан. – Повороти.
Сказав это, он поспешил вниз. Приметив его волнение, я пошел за ним.
Между дамами, находившимися в каюте, была креолка.
– Мы все-таки должны отказаться от бега, обратился к ней капитан.
– Почему? – спросила она с удивлением, – разве окороков было не довольно. Антоан! вы отдали все?
– Нет, не то, – отвечал капитан, – не эта причина, благодаря вашему великодушию. Вы видите эти огни?
– Да – так что ж?
– Это Бренжье!
– О! неужели, неужели?
– Да – и вам надо выйти здесь.
– И таким образом вы должны отказаться от бега?
– Конечно.
– Так, разумеется, я здесь не выйду. Что для меня значит один день? Я не так стара, чтобы пожалеть один день. Ха-ха-ха! Вы не откажетесь от вашего бега, и от репутации вашего прекрасного парохода из-за
