и грозился объесть всю эту красоту – киселя-то больше не было. А я, конечно, была очень довольна своей находчивостью. Это качество особенно развилось во мне именно во время работы на киностудии. Мне даже нравилось, что постоянно приходиться «выходить из положения» – одно заменять другим, комбинировать, выдумывать.
Например, уже на Кавказе нам вдруг пришлось в голову снять Зинку Циплакову в роли невесты Игнаши (Вицина): прямо на съёмочной площадке я собрала из обрезков платьев и штанов, стянув их ремешками, одеяние для Зинкиной крупногабаритной фигуры, и, по отзывам, получилось очень пикантно. Или на картине «Сватовство гусара», в кадре, где я и сама в виде блондинки в голубом появляюсь на экране в окне, мне пришлось поломать голову, где взять костюм для одного из гусар – грузина примерно 64-го размера. Наконец, я всё-таки нашла выход: надела на него два мундира – один на правую руку, другой на левую, а сзади сколола их английской булавкой. Получившийся горб прикрыла ментиком, отороченным мехом. Никто и не заметил, зато посмеялись всласть.
А на картине «Чичерин» пришлось актёру Золотухину за неимением кальсон надеть рубашку. В рукава с предварительно пришитыми мной к манжетам тесёмочками ему пришлось просунуть ноги. Спасибо Валере, который с юмором отнёсся к такому издевательству и только боялся во время съёмки ненароком приоткрыть нижнюю часть своего тела, показывая из-под одеяла ноги только чуть выше колен. Режиссёр ничего не заметил, а то бы устроил скандал. Данелия очень трепетно относился к актёрам и вряд ли простил бы такое.
Но это всё уже было позже, когда я заняла следующую ступеньку иерархической лестницы, перейдя в «средний класс» и работая ассистентом художника по костюмам. А тогда, в Зеленогорске, были первые шаги в овладении киношным ремеслом, в котором было много своих нюансов.
Постепенно осваивался и киношный мир, в котором были свои внутренние отношения, свои законы и нравственные принципы. И один из главных этих принципов: вся жизнь подчинена будущему фильму, организующему вокруг себя свою частную вселенную, освобождающий от всех внешних обязательств и долгов. Уезжая в экспедицию, отрываясь от дома, Москвы и условностей прежней жизни, мы переходили в другую систему ценностей. Уже садясь в поезд, чувствовали дыхание свободы, единственным ограничением которой были съёмки и режиссёр -диктатор и властелин. Этот самодержец мог, например, в любое время дня и ночи протрубить сбор, порой неожиданно, сообразуясь с погодой, приездом актёра или просто своим душевным состоянием. Он мог безнаказанно кого-то терроризировать в группе, если тот ему не нравился, а мог, наоборот, кого-то всячески поощрять, делая поблажки в работе, если человек ему приглянулся. Как я уже говорила, на «Земле Санникова» было два сорежиссёра-постановщика, но Альберт Мкртчян в силу своего характера, опыта и восточного
