рассказа мы узнали, что по образованию он врач-гинеколог, и это страшно нас позабавило, и не обошлось без анекдотов на эту тему. А что он действительно не чужд медицине, я убедилась в дальнейшем, когда Даль, беря сигарету из моих рук, чтобы прикурить, нечаянно прижал её горящим концом к коже. На глазах стал вырастать пузырь. Я с ужасом смотрела на ожог, и слёзы боли катились из глаз. Влад попросил иголку, продел в неё нитку, накалил иголку на огне спички и протащил нитку сквозь пузырь. Аккуратно обрезав концы нити, он профессионально забинтовал мне руку – всё было исключительно быстро и профессионально. Ожог быстро зажил, кожица закрыла ранку, а не слезла, как обычно бывает при нашем любительском лечении. В память об этом небольшом происшествии до сих пор между пальцами левой руки у меня белеет малюсенький шрам.
Вообще Влад любил веселить окружающих. Особенно весело с ним было в пути: в поезде или в автобусе по дороге на съёмки. Похоже, он получал искреннее удовольствие, развлекая нас и стараясь вызвать наш смех. Предметом для юмора он мог выбрать всё, что было под рукой. Например, отсутствие гульфика (ширинки) на брюках, сшитых по историческому образцу. Через каждые пять минут он страдальчески попрекал Алину Будникову, что хочет писать, но не может это сделать незаметно – народу полно, а надо снимать штаны, предварительно расстегнув их с обеих сторон по бокам. Не обижался он, когда над ним подшучивали.
Однажды, помню, дело было в поезде, кажется, по дороге в Ленинград. Лёжа на верхней полке, я, повинуясь какому-то внезапному порыву, свесила голую ногу и поставила ступню прямо на лысину сидящего внизу Влада. И сама же испугалась своей наглости. Он же, пригладив мою ногу, как волосы, сказал что-то такое о преимуществах лысины, от чего все покатились со смеху. Но это уже было позже, когда мы все настолько притёрлись друг к другу, что напоминали большую, правда не всегда дружную, семью.
Уже в Зеленогорске наша коммунальная бытность была радостной и счастливой. Неудобства бивачной жизни воспринимались как дополнительная романтика, усталость на съёмке – как предвкушение весёлого вечера, а сложность работы – как преддверие новых приключений. Замотанные в шарфы до самых глаз, мы любовались ледяными торосами Финского залива. Спасаясь от мороза, забегали погреться в автобус, где можно было, сбросив рукавицы, свериться со сценарием и попить чайку из термоса. Даже курение было делом неординарным: за отсутствием сигарет в ход шёл табак, и мы учились сворачивать «козьи ножки».
Однажды у рыбаков, проезжавших на санях мимо нас по льду залива, мы обменяли на бутылку водки здоровенного судака. Принесли домой и решили сварить уху. Зинка взяла нож и начала отрезать судаку голову. И вдруг он как забьётся!
Соскочил со стола и стал прыгать по комнате. Мы – визжать! Он мечется, мы мечемся – подняли страшный гвалт. С первого этажа примчались шофёры с монтировками в руках – думали, что нас насилуют бандиты.
