сне мы предаёмся сказке,
Уйдя в неё извилистой тропой,
А по утрам вновь надеваем маски,
Изображая ангельский покой.
Но что под ней? Тоска или смиренье ─
Мы не откроем душу никогда.
В густом вине черпаем вдохновенье,
А в нём и боль, и радость, и беда.
Не осушить сей океан мечтаний,
И в забытьи предаться вновь огню.
В многообразьи странных состояний
Я чистоту и искренность храню.
Полёт души, отверженность и нежность,
Покорный нрав и горечь бытия ─
На дне бокала истина нетленна
Как лёгкий отзвук и ночная мгла.
А рядом мир в сомнении и смуте
Среди грехов, проклятий и угроз.
Мы все идём от пряника до кнута,
Моля устами непролитых слёз.
Я одинок как одинокий странник,
Борясь с тоской давно минувших дней.
И только совесть словно злой охранник
Ведёт меня тропой судьбы моей.
Я знаю, всё начертано нам свыше:
Печаль и боль, сомнения и страх.
Но вновь и вновь скребут по сердцу мыши,
Когда огонь взрывается в глазах.
Нам не уйти от силы искушенья,
Его огонь сжигает нас дотла.
В вине любви черпаем озаренье,
Когда душа навеки умерла.
Памяти Виктора Цоя
Путь в тишине закончился внезапно,
И я упал, разбившись о гранит.
Моя душа навеки улетает,
А сердце бьётся из последних сил.
Я здесь чужой, мои мечты завяли
Среди корней холодных сорняков.
А за окном таинственные дали
И чистота надгробных бугорков.
В моей душе жила когда-то песня,
И звёздный свет мне ушу ворожил,
Но оказалась жизнь дешёвой пьесой,
И для надежды не осталось сил
Я жил мечтой, надеждою и болью,
Храня любовь в заветном уголке,
Но день за днём я не справлялся с ролью,
Оставив боль и память на песке.
Среди деревьев мокнущей аллеи
Под тихий шелест серого дождя
Я шёл вперёд с какой-то странной целью
Туда, где брызжет на берег волна.
И я сидел холодный и угрюмый
На мокром камне, слушая "Кино".
Я тосковал в тот день о смерти Цоя,
Но в этот день была ты не со мной.
И я смотрел сквозь тень дождя на Волгу
Под
