для эллинес. Оттого, хорошо понимая их речь, не могла вставить и слова.Здесь, во дворце посреди чужих земель, я чувствовала себя еще более одиноко.
Однако в моем положении была и светлая сторона. Будучи молчаливым наблюдателем, я многое замечала. Так, в какой-то момент я поняла, что слуги говорят лишь о своих непосредственных обязанностях – даже тогда, когда стражей рядом нет. А как же сплетни, вполне ожидаемые для коротающих время слуг, которые, по обыкновению, не жаловали своих господ?
Впрочем, если эллинес не держали рабов, это не значило, что правила во дворце были мягче, чем в домах элькхе.
Блуждая по просторным, залитым солнечным светом залам, я снова увидела Фобоса, который разговаривал о чем-то с советником архонта. Рядом с ними застыла высокая женщина с удлиненными глазами и пухлым ртом. Пепельные волосы, столь редкие для эллинес, собраны в сложную прическу на затылке, на лице – ни тени улыбки.
Заметив меня, незнакомка стрельнула взглядом в сторону Фобоса. А затем по-кошачьи мягкой походкой приблизилась ко мне. Складками ниспадающее с правого плеча белое платье прошелестело подолом по мрамору. Руки, унизанные золотыми браслетами, незнакомка сложила на животе.
– Так ты и есть Исток моего мужа? – спросила она с ленцой.
Однако ее глаза сверкали плохо скрываемым любопытством. И… недовольством? Кажется, моя внешность по нраву ей не пришлась. Приходилось признать – у некромага архонта хороший вкус.
Я деланно непонимающе смотрела на жену Фобоса.
– Что молчишь? – прошипела та. – Отвечай, когда к тебе обращаются!
Разумеется, заговорить я не могла. И мое молчание дорого мне обошлось.
Щеку обожгло резкой болью, заставившей меня от неожиданности прикусить язык. Я ошеломленно коснулась рукой пылающей щеки.
– Да кто ты такая, чтобы игнорировать мои приказы? Ты даже не служанка, ты не человек, ты – Исток!
Вот что в ее понимании значит подпитка. Энергетический сосуд, лишенный желаний и стремлений.
Я не могла ответить на удар ударом. Может, я не подписала бы тем самым смертный приговор, но дала бы повод Фобосу – или его жене, если та обладала достаточной властью и влиянием – запереть меня в подземельях дворца. А нет хуже участи, чем быть вечной пленницей, лишенной даже призрачного шанса на побег.
Все, что мне оставалось – это опустить прижатую к щеке руку, вздернуть подбородок и твердо взглянуть жене некромага в глаза. Хочет ударить меня снова – пусть ударит. Но сломить меня чужачке не под силу.
– Не пытайся в гляделки со мной играть, все равно проиграешь, – усмехнулась та. Подалась вперед и зашипела, словно змея в человеческом обличье: – Но вот что я тебе скажу… Твой дар не такой уж и редкий, что бы ни говорил мой муж. Если я замечу, что ты строишь ему глазки, я выкину тебя в окно, а взамен найду ему новый Исток, более кроткий и понимающий свое место в этом мире.
– Не
