Не хотела еще больше пугать Лили, которая после всего пережитого и так была близка к обмороку. Не желала видеть удовлетворение в глазах чужаков и убийц.Я и подумать не могла, что однажды мне доведется почувствовать на себе магию боли. Магию, которой на всем белом свете обладали только варвары-элькхе. Впрочем, преждея не допускала и мысли о том, что застану войну. И увижу, как захватчик разбивает мою семью на две неравные части.
«Не две, – прорвалось едкое, темное сквозь алый туман боли. – Нас – меня, Лили, маму – разделят тоже».
Кровь из прокушенной груди наполнила рот металлическим привкусом. Ногти заскребли по полу. Одуревшая от боли, я встретилась взглядом с полными сострадания взглядами сестры и мамы. Силы кончились, и я закричала.
Боль прекратилась в то же мгновение. Все, что нужно было Кьарго – это мой преисполненный муки крик.
– Все, уведите их. Мы и так кучу времени потратили, – недовольно обронил чужак.
Его люди рывком подняли меня. Грубые руки схватили Лили и маму. Сестра попыталась вырываться, даже куснула кого-то сгоряча, но ее запала надолго не хватило. Один из чужаков ударил ее по лицу, сорвав с моих губ яростный крик.
Нас повели прочь. Прочь из родного дома, ставшего вдруг чужим и незнакомым. Дома, где сам воздух, казалось, пропитался болью, кровью и отчаянием.
У нашего отца и мужа украли жизнь, нас похитили и собирались лишить свободы. Продать как вещь, как сувенир. Сделать из нас бесправных невольниц, с которыми можно обращаться как вздумается. У которых можно безнаказанно и так легко, по щелчку пальцев, отобрать все.
Я подавила горячее желание вырваться и убежать. Это невозможно – хватка элькхе подобна стальным оковам. И к тому же бессмысленно, когда их лидер стоит всего в нескольких шагах от меня. Я лишь снова унижу саму себя и дам ему повод надо мной издеваться. Я вздернула подбородок, несмотря на страх, ужом свернувшийся на сердце. Он не увидит моих слез и мольбы не услышит. Я не доставлю ему такого удовольствия.
Что-то в моем лице очень не понравилось эллинесу. Вперив в меня неприязненный взгляд, он процедил:
– Попрощайся с Даневией, maláko. Ты больше никогда ее не увидишь.
Единственное слово на кафа распознать я не сумела, но ни на мгновение не усомнилась, что это было оскорбление. А вот остальное эллинес произнес на ломаном даневийском. Хотел, чтобы пленницы его поняли. Хотел сполна насладиться их страхом.
Я стиснула зубы.
«Посмотрим».
С трудом, но мне удалось сохранить лицо. Силой воли превратить его в безликую маску, чтобы не выдать плещущейся внутри ненависти. Только это захватчику и надо. Протест одной из его жертв, который он с легкостью погасит. Повод проучить их, повод выдумать новое, еще более изощренное наказание.
Эллинес потерял к нам интерес – к почти послушным куколкам, играть которыми ему уже наскучило. И отправился искать другие.
С каждым шагом элькхе и их пленницы все больше отдалялись от дома. Еще совсем
