пропавшей панамы. Лента, поля, а в середине – цветы…
– Мамочки! – прошептала Моня, подняла голову и встретилась глазами с бледными глазами незнакомки.
То есть теперь они уже были знакомы.
– Да, я сама удивилась, – кивнула ее тезка. – Там снизу корешки.
Моне вдруг стало холодно, причем особенно замерзли руки. Левой она неловко подхватила горошек вместе с остатками панамы, правой кое-как подняла с земли велосипед и покатила его через лесок к воротам. Медленно, с остановками, потому что держать его одной рукой было ужасно неудобно. Моне даже пришло в голову, что надо было попросить новую знакомую проводить ее хотя бы до ворот. Но когда она, остановившись в очередной раз, оглянулась, у болота уже никого не было.
Горошина, к счастью, еще спала, зато в дверях стояла Буланкина. Вечно она стоит в дверях!
Обычно Буланкина поворачивалась к Моне, направляла на нее свои очки и ждала, пока первой поздоровается. А тут сразу спросила:
– Что это ты притащила?
Недовольным таким тоном спросила. Можно подумать, Моня к ней притащила, а не к себе домой!
Моня опустила велосипед на землю у крыльца и перехватила цветы так, чтоб хоть немного прикрыть ленту с полями.
– Это душистый горошек, – объяснила она не столько Буланкиной, сколько Бабуле, которая выглядывала у нее из-за плеча. – Прямо с корнями, осталось только посадить. Мы же в этом году не успели семена купить, теперь зато будет сразу цветущий.
– Да вижу, что душистый горошек, – сердито сказала Буланкина. – А что это там из-под него торчит?
Надо же – заметила!
Моня очень не любила врать. Но не рассказывать же Буланкиной про панаму! Поэтому она дернула плечом, – правым, к левому прислонились цветы, – и ответила небрежно:
– Наверное, упаковка.
– Где ж ты такую упаковку нашла, на какой помойке? – продолжала допрос Буланкина.
– Не на помойке, а в леске!
Буланкина спустилась с крыльца.
– Ну-ка, покажи!
«Жаба!» – подумала Моня, хоть это было невежливо… э… по отношению к жабам, и опустила цветы на ступеньку.
– Вот!
Буланкина вдруг плюхнулась рядом с ними на ступеньку и обернулась к Бабуле:
– Дай водички!
– Сердце прихватило? – испугалась Бабуля.
– Не знаю… нет… что-то мне нехорошо. Сухость какая-то…
Буланкина выпила залпом кружку воды, тяжело поднялась на ноги и сказала Бабуле:
– Пойду. Ты на собрании-то будешь в субботу?
К душистому горошку она неожиданно потеряла всякий интерес.
– А как же, – кивнула Бабуля.
– Опять, небось, деньги собирать хотят, – пробормотала Буланкина и удалилась.
Бабуля долго ахала –
