картах Лондона «колониальным» розовым и красным окрасом (Андерсон, 2001, с. 191), уже проникла в сознание начинавших роптать подданных, и старт так называемой патриотической картографии был объявлен (Ramaswamy, 2002, p. 151). Обожествление геотела закрепило его контуры и склеило будущее сообщество, научившееся испытывать чувство к территории за пределами непосредственного опыта. Так территориальность – географическая стратегия общества по контролю над ареалом/хабитатом10 – превратилась в знамя антиколониальной борьбы за суверенитет, поскольку карта подстегивала воображение, и никаких других (лингвистических, этнических, конфессиональных) стандартов для разно-/многообразной, чрезвычайно пестрой во всех отношениях страны не существовало: концепция «одна нация, одно государство» шансов под небом Южной Азии ни в каком виде не имела (Chacko, 2015, p. 27).
Штамповка картографического образа и его продвижение в виде геокартоидов – предельно упрощенных карт, передающих пространственную форму «без обязательного соблюдения всех правил классической картографии <…> – например, без катрографической проекции, без масштаба, с „чрезмерным“ спрямлением линий, огрублением контуров и т.д.»11, привело к «постепенной логотипизации политического пространства, осуществленной картой» (Андерсон, 2001, с. 22). С дальнейшей утратой объяснительных глоссов, геокартоид закрепил контурный стандарт и вместе с ним обрел парадную узнаваемость, что превратило его в графический знак/эмблему на бланках, журналах и плакатах националистических организаций, а также на рекламе продукции свадеши, т.е. местного изготовления (Рамасвами, 2002, p. 167). Для формирования «воображаемых сообществ» его визуальная внятность оказалась несомненно более эффективной, чем «печатный капитализм», который, в силу лингвистической раздробленности субконтинента, играл унифицирующую роль только в отдельных регионах, обладавших собственным историческим весом и приблизительным языковым стандартом.
От империализма к национализму
Если изобретение картографии наглядно явило Британскую Индию как подвластную метрополии территорию, то деколонизация субконтинента в 1947 г. отменила прежний визуальный образ и вызвала к жизни новые обрамленные «емкости» – ранее не существовавшие Индию и Пакистан. Их государственный статус подразумевал создание суверенных символов, чем, наряду с флагом, гимном, гербом, валютой, почтовыми марками и т.д., стали геокартоиды территорий. Тем самым обе страны подтвердили территориальность как парадигму, унаследованную из британской педагогики, которая взрастила географическое чутье и имперскую субординацию, и из националистического геоблагочестия, которое овеяло разнородное пространство божественной аурой Бхарат-маты, Богини территории. Эта патриотическая инновация была поддержана Махатмой (М. К.) Ганди, с чьим именем связано открытие в 1936 г. в Бенаресе/Варанаси, священном городе
Такое понимание территориальности связано с ключевой в этой области работой американского географа Р. Д. Сэка (Robert David Sack.
Под рукой оказалась уточненная концепция (гео) картоида («картоподобного) из статьи «Научные географические картоиды» (Родоман 2010).
