знание к тому, чтобы исчезли все противоречия и неясности, а лишь утверждаем, что из понятия и сущности существующего как его объекта концептуально возможно полное проникновение в последний, т. е. что в любом случае это наше стремление не бессмысленно и эта цель не является призраком, который с каким-то демоническим принуждением заманивает нас в пустоту или в ошибку. Что означало бы «сбиться с пути», было бы уже непонятно. Как мы снова видим, эпистемологическое основание утверждает себя на каждом шагу.
С другой стороны, следует принять во внимание возражение, что если явления «даны», то есть если они не созданы нами по тайным внушениям рассудка, требованиям которого они должны соответствовать, то нет никакой гарантии, что, помимо априорных понятий необходимого и возможного, которые сначала устанавливают единство и целостность, сама фактичность впечатлений в их сосуществовании и последовательности всегда будет следовать открытым законам. Ответ на это возражение очень прост, хотя он всегда и многократно отвергается многими без всяких оснований, просто потому, что они не могут решиться на требуемую коррекцию своих понятий и, боясь быть застигнутыми врасплох, вообще не следуют предложенной дедукции.
Если мы всерьез займемся этим воображаемым продуктом, то сразу же станет очевидным, что предположение о том, что сосуществование и последовательность явлений могут в будущем изменяться настолько нерегулярно, что это не только уличает наши нынешние предположения в ошибке и позволяет нам получить более полное и глубокое причинное знание путем новой обработки, но что это действительно исключает любую причинную связь из самой себя абсолютно нерегулярным образом, Но если бы она действительно исключала из себя любую причинную связь совершенно неправильным образом, то неизбежным следствием этого было бы то, что все наши предположения, даже до сих пор непоколебимые, о причинной связи немедленно потеряли бы смысл, что вся причинная связь немедленно была бы отменена в своем понятии, и что поэтому само сознание должно, следовательно, стать невозможным. Опять-таки очевидно, что этот мнимый продукт возможен только при том скрытом условии, что существование чувств-дат не является содержанием сознания, а совершенно самостоятельным, независимым от сознания, содержанием которого они могут стать. Это возражение также возвращает к основному и фундаментальному вопросу и открывает перспективу альтернативы: догматический реализм с обязательным скептицизмом или эпистемологическое обоснование с условием, что существование чувственных данных есть во всей своей концепции существование содержания сознания, и в этом случае мысль о том, что они действительно могут стоять вне закона причинности, отпадает как немыслимая. Тот, кто говорит о такой «возможности», должен понять, что означают «возможность и способность», и тогда он либо придет к последней точке зрения, ли�
